— А память? — ехидно напомнил Второй. — Это вообще против любых правил. Ведь если не стерли память переселенца, то сотрется память аборигена! Как же он там выживать-то будет!
— Это, безусловно, косяк, — нахмурился Первый, — но отвечать за него придется всем троим, скопом. Поэтому предлагаю этот момент из протоколов изъять.
— Но как же… — начал было Второй.
— К нам в ад хочешь, на исправительные работы? — прервал его Третий.
— Нет-нет!
— Вот и не выпендривайся, — резюмировал Первый. — За этим ниочемой будем периодически приглядывать, чтобы делов не натворил. А сейчас хватит рефлексировать, работа ждет.
И гаркнул куда-то в пространство:
— Следующий!
— О-ох!
Олег со стоном сел. В ягодицу больно впивался острый камень, но по сравнению с головной болью это были сущие пустяки. Башка трещала словно после жуткой трехдневной попойки. Такая у него случилась лишь однажды, и эти кошмарные воспоминания навсегда отвратили его от неумеренных возлияний. Вот пивасика бутылочку-другую раздавить или бокал хорошего винца посмаковать — это совсем другое дело.
Помимо головы и задницы болело еще и все тело. Ощущения были такие, будто его долго и со вкусом пинала стая гопников. Такого опыта Олег не имел и не сожалел об этом совершенно. Но если бы таковой опыт случился, ощущения — по его, Олега, мнению — были бы именно такими.
К счастью, все это довольно быстро проходило. По крайней мере, боль уменьшалась до уровня, когда ее вполне можно терпеть. Оставалось лишь три болевых точки: задница, голова и, почему-то, левая сторона груди. Олег плавно, чтобы не усиливать мучения, опустил взгляд. На пиджаке, прямо напротив сердца, был узкий разрез шириной примерно сантиметра три.
— Меня убили?
Голос был писклявый, детский. Да и сам Олег, кажется, несколько усох в размерах. Но с больной головой обдумывать этот факт было невозможно.
— О-ох!
Медленно, придерживаясь руками за стенку, Олег поднялся на ноги. Осторожно оторвал руку от серого мокрого камня: организм, вроде бы, падать не собирался. Шаг, другой — получается. Осталось определиться, где он находится и куда нужно идти. Он огляделся. Вокруг были дома, и лишь в одной стороне оставался проход. Тупичок? Тем лучше, он не ошибется с направлением. Олег, осторожно присев, подобрал примерно метровой длины палку — кажется, обломок черенка от лопаты. Опираясь на нее, как на трость, он заковылял вперед.
По мере движения боль в теле и, главное, в голове, уходила. К тому моменту, как Олег вышел к первому перекрестку, она и вовсе прошла. Зато включились чувства. Откуда-то здорово несло дерьмом. Еще присутствовали вонь помоев, запах тухлятины, но дерьмо в этой гамме ароматов явно превалировало. Очевидно, что надо было идти туда, где смердело слабее. Но десяток-другой шагов в любом направлении результата не давали: интенсивность вони не снижалась.
Тут на память пришли последние пережитые события: идиотская смерть у холодильника, полет в светящемся тоннеле, разговор неведомой троицы…
— Попал, мать твою! — прошептал попаданец. — Что там они еще бормотали?
Свободная рука машинально нащупала разрез на пиджаке, тот самый, что напротив сердца.