Вторжение

— Айан! — донесся до Климптона сонный голос жены.

Он направил на нее фонарик. От света она зажмурила глаза.

— Случилось что-нибудь? — шепотом спросила Сиан.

— Да нет, вроде все в порядке. Просто мне показалось, что я слышу снаружи какой-то странный шум. Будто кто-то скребется.

Она повернулась к нему, поуютнее устраиваясь в своем спальном мешке.

— Должно быть, это Кэсси, — пробормотала она, засыпая. — Бедная собака.

Сиан уснула прежде, чем он успел выключить фонарь. В этом не было ничего удивительного: с тех пор как они укрылись в своем импровизированном убежище, она так же, как и он, спала урывками и очень чутко.

Айан Климптон сидел в темноте под лестницей, ведущей наверх, внимательно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к каждому шороху. Темнота была наполнена разнообразными звуками. Сверху доносились отдаленные взрывы, грохот рушащихся построек. Иногда ему казалось, что звуки проникают в подвал и снизу, как бы из-под земли. Это было похоже на шум поезда. Однако Айан был уверен, что этого не может быть. Он почти не сомневался, что не только наверху разрушено почти все, но и подземные сооружения пострадали ничуть не меньше, и уж, во всяком случае, поскольку отключена электроэнергия, поезда метро, безусловно, не ходят.

Айан гордился тем, что ему удалось спасти свою семью. Он вспомнил, как Сиан посмеивалась над ним, когда он штудировал выпущенную министерством внутренних дел брошюру о том, как выжить в ядерной войне. По правде говоря, он не может объяснить, что побудило его отнестись к этой брошюре с таким вниманием. Поначалу, вытащив ее из почтового ящика и пролистав почти не глядя, он хотел тут же выбросить ее в мусорную корзину. Но что-то удержало его. Он отнес ее в свой кабинет и поставил на полку с книгами. Скорее всего, это было чисто механическое действие: авось когда-нибудь пригодится. Позже, когда возникла напряженность на Ближнем Востоке, он изучил эту инструкцию.

Министерство внутренних дел рекомендовало домовладельцу оборудовать убежище в своем собственном доме: в подвале или в кладовке под лестницей. В доме у Климптонов было и то, и другое — и подвал, и кладовка под лестницей. Он, конечно, не дошел до того, чтобы замазать известкой окна в доме, даже когда кризис достиг критической точки. Не хотелось все-таки сделаться посмешищем в глазах соседей. Но внутри дома, вдали от посторонних глаз, он постепенно оборудовал убежище. Перенес вниз, в подвал, консервы, которые обычно хранились в кладовке, приготовил два пластиковых ведра для санитарных нужд, сделал запас воды, сложил спальные мешки и постельное белье в кладовке так, чтобы их сразу можно было найти и перенести в подвал, как только зазвучит сигнал тревоги. Купил несколько фонарей, лампу, свечи и сделал запас батареек. Приобрел также переносную плиту, оборудовал аптечку первой помощи, перенес в подвал журналы, книги, комиксы для Кевина, туалетную бумагу. В общем, все необходимое. Конечно, он не привел подвал в надлежащий порядок, не вынес отсюда старые, ненужные вещи, такие, как драный матрац, который Бог знает сколько провалялся здесь, внизу. Он не заделал маленькое окошко в подвале, и, разумеется, когда прозвучала сирена, у него уже не было на это времени. Но все же благодаря его приготовлениям им удалось пережить самый страшный момент. По крайней мере, они не метались в панике по улице, как многие их соседи.

Конечно, надо было построить в подвале настоящее кирпичное убежище, укрепить потолок, всегда держать ванну и раковину наполненными водой. Да мало ли что еще можно было сделать для большей безопасности. В конце концов, он мог увезти свою семью в Шотландию.

И все же Климптон был доволен собой. Он выполнил свой долг. Не многие мужчины сделали больше. И, самое главное, они все были вместе. И это тоже его заслуга. Климптон принадлежал к новому поколению бизнесменов. Свой офис он оборудовал дома, у себя в кабинете. Главным орудием его труда был компьютер. Стоило нажать на клавишу, и он мог связаться с любым офисом интересующей его компании в любой части света. Он был совершенно независим и очень дорожил своей свободой. Никаких конторских интриг, никаких деловых поездок, никакого пресмыкательства перед боссом. И все это вместе означало, что он мог уделять достаточно много времени своему сыну Кевину.

Его размышления снова прервал этот странный звук: он ясно слышал его. Будто кто-то скребется, пытаясь пробраться в подвал. Может быть, это действительно их любимица Кэсси? Да нет, это невозможно. Бедную собаку пришлось закрыть снаружи, к большому огорчению всей семьи. Но держать собаку в подвале было не только неразумно, но и негигиенично. Им и так приходилось испытывать массу неудобств. И кормить ее надо было бы, а запас еды, который он собрал, был весьма скуден. Они плакали, слыша, как выла собака, когда на город обрушились бомбы. А потом еще долгое время она жалобно скулила, будто звала на помощь, — сколько это продолжалось, он не знает, но казалось, что вечность. Кевин так жалел собаку, что вообще не замечал бомбежку. Правда, Кэсси давно уже затихла. Климптон подумал, что, должно быть, она сбежала в другую часть дома и спряталась где-нибудь там, если, конечно, дом уцелел. А если нет, она давно уже погибла под его обломками. Быть может, лежит где-нибудь рядом, возле двери, ведущей в подвал. А может, ей удалось выбраться из дома, и она с улицы пыталась пробраться к ним через подвальное окно. Ничего этого он не знал. Мог лишь предполагать, и вариантов этих было бесчисленное множество.

Климптон пошевелил ногами и застонал от боли. В этом подвале он мог спать только стоя. Во всяком случае, если другие члены семьи лежали, ему попросту не хватало места. Он сидел скрючившись, все тело ныло от боли, и, конечно, ни о каком сне даже речи быть не могло.

Им предстояло прожить в убежище по меньшей мере две недели, а может быть, и больше, до повторного сигнала сирен, который будет означать, что опасность миновала и можно выйти на улицу. Климптон, правда, готов был рискнуть и выйти сейчас же. По его подсчетам, они провели здесь, в подвале, не меньше недели, а значит, вероятность облучения не столь велика. Зато они скоро задохнутся от вони, исходящей от пластмассового ведра, несмотря на то, что оно закрыто крышкой и в него добавлен дезодорант.

Он может лишь слегка приоткрыть дверь, протиснуться с ведром в узкую щель, вылить помои и заодно проверить, живали собака. Климптон сбросил покрывало и нащупал большой фонарь. При этом его рука задела костлявую ногу бабушки, но та даже не шелохнулась. Нога была холодная, хотя в подвале было не просто тепло — душно. Бабушка наотрез отказывалась спать в спальном мешке, заявляя, что он напоминает ей смирительную рубашку. Она использовала мешок как матрац, а накрывалась тонким покрывалом.

Климптон нашел фонарь, затем осторожно, стараясь никого не разбудить, нащупал пластмассовое ведро. Пожалуй, это было самым трудным моментом для каждого из них: пользоваться ведром вместо туалета. Это было ужасно неловко, и, хотя они выключали свет, темнота все равно не могла заглушить ни звуки, ни запахи. Эта процедура шокировала всю семью, но Климптон не поддался ни на уговоры, ни на протесты и не позволил никому выходить из убежища. Ведро нетрудно было найти в темноте. Помещение было так мало, что здесь все находилось на расстоянии вытянутой руки. Он осторожно поднял ведро, и в нос ему ударил зловонный запах.

Климптон толкнул плечом маленькую дверцу справа, но она не поддалась, потому что с той стороны была придавлена тяжелым матрацем. Он надавил посильнее — дверь приоткрылась. В этот момент у него за спиной беспокойно заворочалась Сиан.

— Айан, — позвала она встревоженным голосом, — где ты?

— Все в порядке. Спи. А то разбудишь остальных.