Вторжение

Калвер решил, что бесполезно продолжать эту дискуссию, стоя у подножия лестниц, и пошел вперед, на ходу бросив Мак-Ивену:

— У вас есть выбор: или вы идете с нами, или возвращаетесь назад один.

Брайс и Фэрбенк пошли за Калвером. После короткого замешательства Мак-Ивен, по лицу которого было видно, какого нечеловеческого усилия это ему стоит, тоже направился к лестнице.

Перешагивая через несколько первых трупов, Калвер поймал себя на том, что не может отвести от них взгляда. В этом ужасающем скопище изуродованных человеческих тел было что-то притягательное. Внутренне содрогаясь, он смотрел на червей, кишащих в ранах, глубоких порезах и пустых глазницах. Но это продолжалось всего несколько секунд, потом он заставил себя механически двигаться вверх, не глядя по сторонам, стараясь, чтобы луч фонаря не задерживался надолго на одном месте. Калвер подумал о том, умирали они в полной темноте или аварийное освещение в то время еще работало. Он попытался представить, что страшнее: умирать в темноте, не понимая, что происходит, чувствуя, как кто-то рвет на куски твое тело, или видеть этих страшных черных животных, их челюсти, когти, — в любом случае, должно быть, боль, ужас и бессилие затмевали сознание человека. Калвер поскользнулся и упал коленом на грудь какого-то человека, у которого вместо лица была страшная зияющая дыра.

Он отшатнулся в ужасе, и шедший за ним Брайс упал бы на него, если бы вовремя не ухватился за перила. Калвер, взяв себя в руки, продолжал карабкаться вверх, но его мучил один вопрос, вызывающий отвращение и неудержимое любопытство: почему крысы так глубоко въелись в голову человека, оставив невредимой более мягкую доступную плоть? Невольно он снова остановился и оглядел груды трупов. Их нужно было бы убрать отсюда, но даже мысль о том, что к ним придется прикоснуться, привела его в трепет. И тем не менее он окликнул Фэрбенка, который шел вслед за Брайсом:

— Пожалуйста, помогите мне: их нужно убрать. Брайс поспешно посторонился, пропуская Фэрбенка, а тот воскликнул в недоумении:

— Зачем это? Господи! Разве мы не можем перелезть через них?

— Боюсь, что это рискованно. Если кто-то из нас упадет, мы все покатимся вниз и окажемся заваленными трупами.

— Ну, если так... — сказал Фэрбенк.

Первым они подняли труп женщины, у которой были выедены все внутренности, и она была легкой как перышко. Мужчины старались не смотреть ни на ее тело, ни на обезображенное крысами лицо.

— Давайте положим ее между эскалаторами, чтобы она соскользнула вниз.

Когда тело женщины исчезло в темноте, Фэрбенк неожиданно для себя пошутил:

— Боюсь, что от этого аттракциона она не получит удовольствия.

Однако, встретившись с испепеляющим взглядом Калвера, он внутренне похолодел и пробормотал:

— Простите, Калвер. Это все пустая бравада. Просто я очень боюсь.

Калвер ничего не ответил и взялся за следующий труп. Это также была женщина, но почему-то гораздо тяжелее первой, хотя у нее были съедены груди, и тоже не было внутренностей. Мужчинам пришлось напрячься, чтобы поднять ее. Рука женщины упала на плечо Калвера, будто в случайном любовном объятии, и он прикусил губу, чтобы не закричать: на руке у женщины не было ни одного пальца. Отправив и это тело вслед за предыдущим, они снова наклонились над грудой трупов и увидели девочку, чье крошечное тельце не было тронуто крысами. Видимо, та женщина, которую они только что спустили вниз, закрыла своим телом дочку, не дав крысам добраться до нее, ребенок просто задохнулся под тяжестью навалившихся на нее тел.

Калвер опустился на колени возле девочки и откинул с ее лица светлые, почти белые, пушистые волосы. Трое мужчин стояли возле него, не зная, что делать. Калвер положил девочку на бок, как будто она спала, и он хотел, чтобы ей было удобнее. Когда он поднялся, их поразило выражение его лица: они ожидали каких-то признаков жалости, быть может, даже невольных слез, но лицо Калвера перекосило от гнева, глаза холодно блестели, а губы были плотно сжаты.

Впервые Брайс увидел, что за бесстрастием этого немногословного человека, который ворвался в их среду при таких драматических обстоятельствах всего несколько недель назад, скрывается интенсивность чувств, которая может проявиться в момент наивысшего напряжения. Брайс понял, что Калвер человек сверхэмоциональный, с обостренным чувством ответственности, и отчего-то испытал неловкость рядом с ним. Брайс догадался, что сейчас ему открылось в Калвере то, что Дили разглядел в нем с самого начала. Не зря он с таким упорством пытался все это время привлечь Калвера на свою сторону, завоевать его доверие, включить в состав правящей команды. Но Калвер был сам по себе, не примыкая к команде Дили, но и не принимая сторону тех, кого Дили за глаза называл штатскими. Ни те, ни другие не считали Калвера своим, и тем не менее обе стороны доверяли ему.

Чувства — тонкая штука, и Брайс понимал, что только при чрезвычайных обстоятельствах, когда человек уже не в состоянии сдерживать себя, они проявляются со всей силой, в своем истинном значении, ничем не замаскированные. Брайс не мог объяснить, почему это внезапное открытие имело для него такое большое значение, но тем не менее он испытал облегчение, увидев, как ему казалось, настоящее лицо Калвера, и почувствовал себя в его обществе более безопасно. Теперь он тоже доверял ему.

Калвер уже тащил другого покойника. На сей раз это был мужчина, чьи глазницы зияли огромными темными дырами, будто через них протащили какой-то толстый предмет. Фэрбенк быстро шагнул вперед, помог Калверу поднять труп и положить его на панель между эскалаторами. В этот момент их внимание привлекло что-то движущееся сверху таким же образом по панели вниз.