Ванька-Каин, сколько он его помнил, генерировал сценарии апокалипсиса и вчера за тарелкой щей уверял, что за орбитой Юпитера обнаружены огромные космические корабли, числом три, и скоро их каждый чайник сможет наблюдать в школьный телескоп, потому что они летят сюда и прилетят то ли в двенадцатом, то ли в четырнадцатом, и вот тогда всем кранты, потому что такие большие, просто громадные корабли не прилетают просто так. Это, Джулька, — говорил Ванька-Каин, — как твой «Мэйфлауэр», это их инопланетные пассионарии, а известно, что́ пассионарии делают с беззащитными местными жителями.
— Ну, — он поморщился от дыма, — может, и правда. Сейчас, знаешь, такое время, трудно понять, что правда, а что — нет.
— Он шутил, — сказала Джулька неуверенно.
Ванька еще говорил, что в случае нашествия инопланетных захватчиков трындец наступит как раз мегаполисам, а тут можно прокормиться и партизанить в лесах. Тайные тропы, бочаги, куда так легко провалиться, просеки и засеки. Как-то так. Тут и медведи есть. Он, Ванька, сам видел, собирая грибы, разворошенный муравейник и медвежьи какашки. Как будто медведи в случае инопланетного вторжения скорее плюс.
Он обнял Джульку одной рукой, потому что второй чесал укушенную комаром шею.
— Моя дорогая. Моя рыжая. Мы все время живем перед концом света. Потому что сначала живем, а потом умираем. А инопланетяне — это так, для фантастов.
Она чуть заметно нахмурилась. Не любила разговоров о смерти.
— Скажи «тыща».
Это была такая их игра.
Она нахмурилась сильнее.
— Тисча, — произнесла старательно, и оба как по команде расслабились.
Надо, чтобы она как-нибудь попробовала сказать украинское «паляныця». Но «паляныця» он и сам не мог выговорить правильно.
— Ты чего?
Джулька сидела на кровати; плечо в темноте чуть очерчено бледной линией.
— Чего не спишь?
Он выкурил спиралью всех комаров и позакрывал окна. Комары умерли, зато стало душно и опять завоняло мокрыми тряпками так, что даже перебило острый, чуть ли не звериный запах Джульки; у рыжих вообще феромоны убойные, не то что у блондинок или даже у брюнеток.
Он приподнялся на локте. Простыни были сыроваты.
— Кто-то ходит, — шепотом сказала Джулька.
Он прислушался. Смутно блестевшая кроватная шишечка чуть дрогнула.
— Тебе показалось.