Она покосилась на деда. Дед невозмутимо прихлебывал чай из блюдечка, при этом противно хлюпая. Эльке никогда не нравилось, как он хлюпает.
— Чаю будешь, дева? — спросил дед.
— Ага, — сказала Элька, но мать прикрикнула:
— Чего скачешь, точно коза? Иди в постель!
Пана Велиранда сменила заставка фильмы, привычная Эльке, потому что фильма эта шла с перерывами с начала осени. Элька эту фильму не любила, там ничего не было про потерянных наследников и великую любовь, а было про какого-то рыбака, как он приехал в столицу, и решил стать важным господином, и связался с одной девушкой… а у девушки был богатый покровитель, так вот он…
Близняшки ахали, прижимали ладони к щекам и иногда плакали, а Эльке было не очень интересно. Хотя на столичные улицы и дома в четыре этажа посмотреть, конечно, хотелось. Но деду, видно, тоже не нравилась фильма, потому что он встал, со стуком поставив пустую чашку на пустое блюдечко.
— Я сичас, — пообещала Элька, — сичас лягу. Деда только провожу.
В гостиничных сенях дед долго и старательно обматывал ноги портянками, кряхтя, натягивал тулуп.
— Деда, — спросила Элька шепотом (при этом изо рта у нее вырывались клубочки пара, словно у маленького дракончика), — а с тюленем чего?
— Каким еще тюленем? — Дед повернул к ней лицо, малиново-красное, поскольку долго пребывал вниз головой.
— Ну деда-а, — проныла Элька.
— Вечно тебе, дева, что-то мерещится. Заблуждения, называемые иллюзиями, конечно, присущи твоему нежному возрасту, но мыслящий человек способен…
— Деда, я ж все понимаю, — зашептала Элька, и пар заклубился вокруг ее бледного лица, — я ж как могила. Только скажи.
— Ничего, — сказал дед, пожав плечами, — оклемался, перекинулся и ушел.
— Спасибо хоть сказал?
— Спасибо ей… — проворчал дед.
Из-за двери несло холодом, и Элька беспокойно переступала с ноги на ногу.
— Как ты думаешь? Это они? Это их… тот поселок, про который пан Велиранд…
— В море, дева, есть всякие твари пострашней тюленей, — сказал дед. — А ну, марш в постель.
Ночью Эльке снились кошмары — огромные твари выходили из моря, по улицам поселка в странном, четком и в то же время призрачном свете двигались густые черные тени, и не было от них спасения.