Садясь на пароход, Элька воображала себе, как она красиво сбежит по трапу среди разноцветных флажков и белых цветов, которыми будут осыпать ее горожанки. Но когда она, бледная после болтанки, на подгибающихся ногах спустилась на серый шершавый настил, обнаружилось, что ее никто не встречает. А она-то думала, что господин герцог будет ждать на пристани, чтобы заключить обретенную дочь в объятия… В глубине души Элька была рада этому: в море ее с непривычки укачало, и сейчас она выглядела не лучшим образом. Да и синее платье, такое красивое поначалу, после того как она в нем почти все путешествие провалялась на диванчике в каюте, помялось и обвисло.
Держа в руке шляпку и узелок с бельем, Элька растерянно озиралась, пока господин Гланц не сказал: «Сюда!», а секретарь, взяв ее твердой рукой за локоть, не подтолкнул к закрытому экипажу, черному, без всяких украшений. У господина Йожефа, управляющего лазнями, и то выезд был шикарней.
В закрытом тесном пространстве экипажа, за окном которого мелькали чужие большие дома и многолюдные улицы, Эльке, затиснутой между господином Гланцем и секретарем, вдруг стало страшно. Может, господин Гланц ее обманул и на самом деле ее везут в тюрьму как самозванку?
— А куда мы едем? — спросила она тревожно.
— В резиденцию его светлости, — ответил господин Гланц.
Элька облегченно выдохнула. Значит, все-таки не в тюрьму. С другой стороны, она вдруг испугалась и встречи с герцогом. Что он ей скажет? Что она ему скажет? Они ведь совсем чужие друг другу.
— А как зовут его дочку? Ну, законную.
— Зачем тебе? — равнодушно спросил господин Гланц.
— Ну ведь… раз я буду с ними жить…
— Ты вряд ли будешь с ними жить. Скорее всего, тебя определят в пансион. Нужно же как-то привить тебе соответствующие навыки.
— Но у меня уже есть навыки. Я читала «Как вести себя в высшем свете». В «Модной женщине».
— Полагаю, — улыбнулся господин Гланц, — этого недостаточно.
Эльке стало стыдно — она почувствовала себя неуклюжей и глупой. Может, я увижусь с папкой, и все будет по-другому? Все-таки папка же. При мысли о том, что она вот-вот увидит господина герцога, у нее замирало где-то под ложечкой.
Экипаж, прошуршав колесами по гравию, въехал в ворота и остановился перед крыльцом широкого серого дома. Выбраться наружу Эльке никто не помог, пришлось самой выпрыгнуть на землю, подхватив юбки.
Ступеньки, ведущие в дом, тоже были низкие и широкие, и окна в коридоре были низкие и широкие, а коридор вел в небольшой кабинет с приемной. В приемной еще один крепкий широкоплечий человек с необычайной ловкостью ударял широкими пальцами в клавиши печатной машины, а в полукруглом кабинете с окнами, выходящими в голый сейчас сад, за письменным столом красного дерева сидел герцог.
Элька так растерялась, что неуклюже присела, запутавшись в юбках.
— Спасибо, Гланц, — сказал герцог, — можешь идти. — Он отодвинул стул и выбрался из-за стола.
В резком дневном свете господин герцог казался совсем не таким красивым, как в линзе дальновизора. Лицо у него было желтоватое, под глазами мешки, а под черным сюртуком вырисовывалось заметное брюшко. Элька пожирала его глазами в надежде увидеть хотя бы какое-то сходство со своим собственным лицом, но сходства было не больше, чем у любых случайных людей.
— Значит, ты — Эля, — задумчиво проговорил он.
— Да, пап… — Она запнулась и поправилась: — Сударь.