Гарри Поттер и орден феникса

Огрид немного смутился.

– Э-э… Тестралей! – выкрикнул он. – Знаете, таких больших… э-э… крылатых коней! – И Огрид для наглядности помахал руками.

Профессор Кхембридж подняла брови и принялась строчить, бормоча:

– «Вынужден… прибегать… к примитивному… языку… жестов…»

– В общем… не важно… – проговорил Огрид и в некотором расстройстве повернулся к классу: – Эмм… Чего я говорил?

– «Судя по… некоторым признакам… обладает… плохой… кратковременной… памятью». – Кхембридж говорила как будто себе под нос, но все ее прекрасно слышали. Драко Малфой сиял как именинник, а Гермиона от гнева стала пунцовой.

– Ах да. – Огрид опасливо покосился на пергамент Кхембридж, но храбро продолжил: – Я хотел рассказать, как получилось, что у нас их целый табун. Короче… все пошло с одного жеребца и пяти кобылиц… А вот этот вот, – он похлопал коня, пришедшего первым, – Тенебрус, мой любимчик, он первый народился у нас в лесу…

– А вам известно, – громогласно перебила Кхембридж, – что министерство магии относит этих животных к разряду «опасных»?

У Гарри упало сердце, но Огрид только хмыкнул:

– Ничего они не опасные! Цапануть, яс’дело, могут, но это ежели ты их достал до печенок…

– «С явным… удовольствием… говорит о… насилии», – снова застрочила Кхембридж.

– Погодите! Послушайте! – немного встревожился Огрид. – Я чего хотел сказать-то… И собака укусит, коли ее дразнить, так? А у тестралей просто репутация неважнецкая, из-за смерти и все такое – в старые-то времена их считали за плохую примету! Но это ж чистое суеверие, правда?

Кхембридж не ответила. Она дописала фразу, подняла глаза на Огрида и громко, размеренно сказала:

– Прошу вас, продолжайте урок как обычно. А я похожу, – она пальцами изобразила ходьбу (Малфой и Панси Паркинсон зашлись беззвучным хохотом), – и поговорю с учениками. – При слове «поговорю» Кхембридж показала на свой рот.

Огрид оторопело смотрел на нее, не в силах понять, зачем ей понадобилось вести себя так, словно он не понимает простого английского языка. В глазах Гермионы стояли слезы ярости.

– Ах ты ведьма, ах ты злая ведьма! – шептала она. Кхембридж тем временем направилась к Панси Паркинсон. – Я знаю, что ты затеяла, мерзкая, гадкая, злобная…

– Эмм… короче, – заговорил Огрид, изо всех сил стараясь вернуть урок в нормальное русло. – В общем. Тестрали. Такие дела. Ну, от них много пользы…

– Скажите, вот вам лично, – звонко спросила профессор Кхембридж у Панси Паркинсон, – всегда понятны объяснения профессора Огрида?

В глазах Панси тоже стояли слезы, но от смеха; она давилась, и разобрать ее ответ было трудно.

– Нет… потому что… знаете… он так говорит… как будто рычит…