Прижав «Правдобор» к груди, она удалилась. Школьники проводили ее взглядами.
К середине дня вся школа – не только доски объявлений в общих гостиных, но и классы, и коридоры – была увешана огромными плакатами.
Учащиеся, у которых будет найден журнал «Правдобор», подлежат немедленному исключению из школы.
Данный указ выпущен на основании декрета об образовании № 27.
Гермиона, видя эти плакаты, по какой-то загадочной причине сияла от счастья.
– Чему ты так радуешься? – поинтересовался Гарри.
– Гарри, неужели ты не понимаешь? – шепнула Гермиона. – Ничего лучше она придумать не могла! Запретить журнал! Да теперь твое интервью прочитает вся школа!
Как оказалось, Гермиона была совершенно права. За весь день Гарри не увидел и краешка «Правдобора», но скоро его интервью уже цитировали повсюду: в коридорах перед аудиториями, на уроках, за обедом и даже, по словам Гермионы, в туалете. Она заскочила туда перед рунами и услышала, как какие-то девочки переговариваются друг с другом из разных кабинок, обсуждая статью.
– Потом они увидели меня и засыпали вопросами – они, видимо, знали, что мы с тобой знакомы, – блестя глазами, рассказывала Гермиона, – и знаешь, Гарри, мне кажется, они тебе верят, мне правда так кажется, по-моему, тебе наконец удалось всех убедить!
Профессор Кхембридж между тем расхаживала по школе и искала «Правдобор», наугад останавливая учеников и требуя показать учебники и вывернуть карманы. Но школьники оказались хитры и проворны. Страницы из журнала были заколдованы и непосвященному взгляду казались исписанными или совершенно пустыми пергаментами. Очень скоро в школе не осталось ни одного человека, который не читал бы интервью.
Декретом номер двадцать шесть учителям запрещалось обсуждать статью, но они все-таки находили способы на нее откликнуться. Профессор Спарж начислила «Гриффиндору» двадцать баллов только за то, что Гарри передал ей лейку; профессор Флитвик после урока сунул ему коробочку пищащих сахарных мышей, шепнул: «Ш-ш-ш!» – и убежал; а профессор Трелони разрыдалась на уроке и, к вящему неудовольствию Кхембридж, объявила удивленному классу, что, как выясняется, Гарри не грозит безвременная кончина и он доживет до преклонного возраста, станет министром магии и родит двенадцать детей.
Но самый большой подарок Гарри получил на следующий день, когда бежал по коридору на превращения. Внезапно его остановила Чо; не успел он опомниться, как ее рука оказалась в его руке, и она зашептала ему на ухо:
– Не обижайся на меня, пожалуйста, не обижайся. Это интервью… Ты такой смелый… Я так плакала!
Жаль, конечно, что ей снова пришлось проливать слезы, но зато она и Гарри помирились! Какое счастье! Потом Чо быстро поцеловала его в щеку и убежала. Ликование Гарри было беспредельно; казалось, обрадоваться еще больше невозможно, но тут у класса превращений к нему подошел Шеймас.
– Я только хотел сказать, – промямлил он, щурясь на левое колено Гарри, – что я тебе верю. И еще я послал журнал маме.
А когда после обеда в библиотеке Гарри увидел Малфоя с дружками, его счастье стало абсолютным. Малфой, Краббе, Гойл и еще какой-то дохляк – Гермиона шепнула Гарри на ухо, что это Теодор Нотт, – сидели, склонившись друг к другу. Гарри искал на полках книгу по частичным исчезаниям. Компания Малфоя дружно оглянулась. Гойл угрожающе хрустнул костяшками, а Драко шепнул что-то Краббе – несомненно, какую-то гадость. Гарри прекрасно понимал, что с ними такое: благодаря ему теперь все знают, что их отцы – Упивающиеся Смертью.
– А главное, – шепнула довольная Гермиона, когда они выходили из библиотеки, – эти болваны не смеют ничего отрицать – нельзя же признаться, что они читали интервью!
И, словно для полноты счастья, за ужином ребята узнали от Луны, что ни один номер «Правдобора» не расходился быстрее.
– Папа печатает дополнительный тираж! – сообщила она Гарри, возбужденно тараща глаза. – Он поражен: оказалось, людям это даже интереснее, чем складкорогие стеклопы!
Вечером Гарри был героем гриффиндорской гостиной. Фред с Джорджем дерзко наложили на обложку «Правдобора» увеличительное заклятие и повесили ее на стену. Гигантская голова Гарри, наблюдая за общим весельем, периодически громко изрекала что-нибудь вроде: «МИНИСТЕРСТВО – КОЗЛЫ» или «ЖРИ НАВОЗ, КХЕМБРИДЖ». Гермиона ругалась, что это не смешно и мешает ей сосредоточиться. Кончилось тем, что она разозлилась и рано ушла спать. Через пару часов говорильное заклятие начало выветриваться, и плакат больше не казался таким уж забавным: он, все тоньше пища, чаще и чаще выкрикивал отдельные слова: «НАВОЗ!.. КХЕМБРИДЖ!» От этого у Гарри разболелась голова; шрам стало покалывать, и скоро, под разочарованный стон гриффиндорцев, сидевших вокруг и в невесть какой раз просивших рассказать об интервью, он объявил, что тоже хочет лечь пораньше.
ebooksa