— Вика! — закричал он, закрывая лицо от ее злобы и ненависти. — Что с тобой?!
Она надела платье и пошла к выходу.
— Глупец, но я люблю тебя…
Он выбежал вслед, но никого в коридоре не было. Дверь заперта. Он открыл ее и вышел на улицу. Никого. Ни в подъезде, ни перед домом. Ни звука шагов, только утреннее щебетание ранних птиц и вой троллейбусов на проспекте.
Вернувшись в квартиру, он подошел к телефону и решительно набрал киевский номер. Он был готов к тому, что его обвинят в бестактности за столь ранний звонок, но ему сейчас, прежде всего, были нужны трезвые, ясные и полные объяснения.
Сняла трубку Галина Алексеевна, мама Виорики:
"Да".
Здравствуйте, это Александр…
"Саша?! Сашенька". — Больше от нее он не услышал ни единого слова, только плачь.
Трубку взял Игорь Борисович. Было слышно, как он старается быть бодрым, но в голос то и дело прорывалось предательское дрожание.
"Саша, сынок, где ты?"
Александр сам стал волноваться: родители Вики стали для него родными, и не хотелось, чтобы с ними произошло что-то нехорошее.
В Львове. Только вчера приехал. Что случилось?
"Не по телефону. Нельзя, Саша. Приезжай. Срочно".
В тот же день, вечером, он прилетел в Киев. По дороге из Борисполя постоянно подгонял водителя такси, подсовывая тому купюру за купюрой. "Да ты мне здесь хоть целый банк разложи, — бросил с недовольством шофер, — но быстрее не поеду! Дорогу на тот свет пусть другие оплачивают, а ты еще молод для этого". Но все-таки прибавлял газу. Ветром, ураганом, забыв, что есть лифт, Александр взбежал на седьмой этаж и нажал на дверной звонок квартиры Ерошенко…
Встретил его отец Виктории. Серый, небритый, седой и сильно постаревший. В квартире стояла гнетущая, пустая тишина.
— Что? — едва не кричал Александр. — Ну!
Игорь Борисович подошел к нему, нежно взял за руку и отвернул в сторону свое лицо, чтобы скрыть дрожание губ.
— Вика умерла, Саш…
Александра сначала окатило жаром, потом волной холода. В глазах расползлись черные пятна.