Теплый ветер завыл в расщелинах стен. Ведьмак поднял голову.
— Весна, — сказал он тихо.
— Да, — подтвердила Трисс, сглотнув. — На перевалах еще лежит снег, но в долинах… В долинах уже весна. Выезжаем, Геральт? Ты, я и Цири?
— Да. Самое время.
Глава 4
В верховьях реки мы увидели их города, такие субтильные, словно сотканные из утреннего тумана, из которого они возникали. Казалось, они вот-вот растают, улетят с ветром, который покрывал рябью поверхность воды. Там были особнячки, белые, как цветы лилий. Были башенки, казалось, сплетенные из плюща, мостики, воздушные, как плакучие ивы. И было многое другое, чему мы не могли найти имени и названия. А ведь мы уже дали имена и названия всему, что в этом новом, возродившемся мире видели наши глаза. Неожиданно где-то в дальних уголках памяти всплывали названия драконов и грифов, сирен и нимф, сильфид и дриад. Белых единорогов, что в сумерки приходили к реке и склоняли к воде свои изящные головы. Всему мы как бы заново давали названия. И все становилось близким, знакомым, свойским.
Кроме них. Они, казалось, так похожие на нас, были чуждыми, настолько чуждыми, что мы долго не могли найти названия для этой чуждости.
Хороший эльф — мертвый эльф.
Несчастье пришло в строгом соответствии с извечной природой несчастий и стервятников — оно висело над ними какое-то время, но выжидало соответствующего момента. Того часа, когда они удалились от поселений, редко разбросанных вдоль Гвенллеха и Верхней Буйны, миновали Каррайг и оказались на безлюдной, изрезанной оврагами полосе, предваряющей пущу. Несчастье безошибочно свалилось на жертву, а жертвой стала Трисс.
Вначале это выглядело малоприятно, но не очень опасно, походило на обычное расстройство желудка. Геральт и Цири тактично старались не обращать внимания на вынужденные стоянки, вызванные недомоганием чародейки. Трисс, бледная как смерть, потея и болезненно кривясь, держалась еще несколько часов, но ближе к полудню, просидев в придорожных зарослях ненормально долго, уже не в состоянии была сесть на коня. Цири хотела помочь ей, но это кончилось неудачей — чародейка не смогла удержаться за гриву, сползла по боку лошади и повалилась на землю.
Они подняли ее, уложили на плащ. Геральт молча развязал один из вьюков, отыскал шкатулку с магическими эликсирами, раскрыл и чертыхнулся: все флакончики выглядели одинаково, а таинственные знаки на печатях ни о чем не говорили.
— Который, Трисс?
— Ни один, — простонала она, обеими руками ухватившись за живот. — Я не могу… Мне нельзя это принимать.
— Что? Почему?
— У меня повышенная восприимчивость…
— У тебя, у чародейки?
— У меня аллергия! — Она расплакалась от бессильной злобы и отчаяния. — Так было всегда! Я не выношу эликсиров! Лечу ими других, себя же могу только амулетами!
— А где твой амулет?
— Не знаю, — скрипнула она зубами. — Вероятно, оставила в Каэр Морхене или потеряла…
— Дьявольщина! Как тебе помочь? Может, заклинанием?