— Тем не менее трудно утверждать, что политика старосты Гоога себя не оправдывает, — вставил Регис. — Именно благодаря его решительным действиям краснолюды отделились от эльфов и уже не дерутся совместно со скоя’таэлями. А это привело к прекращению погромов, к отмене карательной экспедиции на Махакам. Верность контактам с людьми приносит плоды.
— Хрен она приносит, а не плоды. — Золтан осушил мензурку. — Что касается белок, так старого пердуна вовсе не интересовала никакая верность людям. Просто слишком много юнцов бросало работу на рудниках и в кузницах, присоединялось к эльфам, чтобы найти в командах свободу и достойные мужчин приключения. Когда это выросло до размеров проблемы, Брувер Гоог зажал говнюков в железные клещи. Чихать ему на убиваемых скоя’таэлями людей и плевать на репрессии, которым из-за этого подвергались краснолюды, в том числе и на ваши знаменитые погромы. Погромы ему вообще были и остаются до свечки, потому что осевших в городах краснолюдов он считает отщепенцами. А что касается угрозы в виде карательных экспедиций на Махакам, то не смешите меня, мои милые. Никакой угрозы не было и нет, потому что ни один из королей не осмелится тронуть Махакам даже пальцем. Я скажу больше: даже нильфгаардцы, если им удастся захватить окружающие массив долины, Махакам тронуть не посмеют. Знаете, почему? Так я вам скажу: Махакам — это сталь. И еще какая! Там есть уголь, там есть магнетитовые руды, неисчерпаемые запасы. А в других местах одна труха.
— И в Махакаме есть техника, — вставил Персиваль Шуттенбах. — Металлургия! Огромные печи, не какие-то засранные курные избы. Водяные и паровые молоты…
— На, Персиваль, перец длинноносый, глотни, — Золтан подал гному в который раз наполненный сосуд, — а то доконаешь нас своей техникой. Все знают о технике. Но не все знают, что Махакам экспортирует сталь. В королевства. Но и в Нильфгаард тоже. А если нас кто пальцем тронет, мы уничтожим мастерские и затопим рудники. А тогда деритесь, люди, да только дубовыми палицами, кремнями и ослиными челюстями.
— Вроде бы такой злой был на Брувера Гоога и махакамские порядки, — заметил ведьмак, — и вдруг стал говорить «мы».
— Да! Верно! — запальчиво подтвердил краснолюд. — А разве не существует солидарность? А? Согласен, немного меня и гордость берет, что мы мудрее зазнаек эльфов. Надеюсь, возражать не станешь? Эльфы несколько сотен лет прикидывались, будто вас, людей, вообще нет. В небо посматривали, цветочки-василечки нюхали, а при виде людей отводили размалеванные глазки. А когда оказалось, что это ничего не дает, вдруг очухались и схватились за оружие. Решили убивать вас и дать повыбивать себя. А мы, краснолюды? Мы приспособились. Нет, мы не позволили себя подчинить, и не мечтайте. Это мы вас себе подчинили. Экономически.
— Правду говоря, — заметил Регис, — вам было приспособиться легче, чем эльфам. Эльфов объединяет земля, территория. Вас — клан. Где клан, там и родина. Если даже какой-нибудь совсем уж недальновидный король сдуру нападет на Махакам, вы затопите рудники и без сожаления пошлепаете куда-нибудь в другое место. В другие удаленные горы. Да хоть бы и в человечьи города.
— И верно! В ваших городах можно вполне прилично жить.
— Даже в гетто! — Лютик хватил воздуха после глотка дистиллята.
— А что плохого в гетто? Я предпочитаю жить среди своих. Зачем мне интеграция?
— Лишь бы нас в цехи пустили. — Персиваль утер нос рукавом.
— Когда-нибудь да допустят, — убежденно сказал краснолюд. — А нет, так станем портачить или оснуем собственные цехи, пусть создадут здоровую конкуренцию. Рынок — так рынок!
— А все-таки в Махакаме безопаснее, чем в городах, — заметил Регис. — Города могут в любой момент полыхнуть. Войну разумнее пересидеть в горах.
— Кто хочет, пусть идет туда. — Золтан зачерпнул из бадейки. — Мне милей свобода, а в Махакаме ей и не пахнет. Не представляете себе, как выглядит власть старика. Последнее время ему приспичило регулировать эти, ну, как их? О — общественные права и законы. К примеру: допустимо ли носить подтяжки или нет? Карпа есть сразу или погодить, пока заливное застынет? Соответствует ли игра на окарине нашей многовековой краснолюдской традиции, или же это губительное влияние прогнившей и декадентствующей — во словцо-то, Регис, какое! — человеческой культуры. После скольких лет работы можно подать заявление на выделение постоянной жены. Которой рукой следует… подтираться. На каком расстоянии от рудника разрешается свистеть. И тому подобные проблемы жизненно важного значения. Нет, ребяты, я не вернусь к горе Карбон. Нет у меня желания провести жизнь в рудничном забое. Сорок лет внизу, если раньше не бухнет метан. Но у нас другие планы, верно, Персиваль? Мы себе будущее уже обеспечили…
— Будущее, будущее… — Гном осушил мензурку, высморкался и взглянул на краснолюда уже немного затуманенными глазами. — Не говори гоп, Золтан. Нас еще могут схватить, и тогда наше будущее — петля. Или Дракенборг.
— Заткнись, — буркнул краснолюд, угрожающе взглянув на него. — Разболтался!
— Скополамин, — шепнул Регис.
Гном сочинительствовал. Мильва грустила. Золтан, забыв, что однажды все это уже рассказывал, повествовал о Гооге, старом грибе, старосте Махакама. Геральт, забыв, что однажды все это уже слышал, внимал. Регис тоже слушал и даже добавлял комментарии, совершенно не беспокоясь тем, что остался единственным трезвым в уже здорово подпитом обществе. Лютик бренчал на лютне и пел:
— Идиот, — заметила Мильва. Лютик не обиделся.
— Кубок… — бормотал Персиваль Шуттенбах, — чаша, значит… Из сплошного куска млечного опала вырезанная… Во-о-от такой величины. Я нашел на вершине горы Монсальват. По краю шла яшма, а основание из золота. Красотища…
ebooksa