По ту сторону стаи

   Лорд Макрайан оглядывается.

   - Похоже на то! - удивлённо говорит он, и хозяйка смеётся снова.

   Я подшучиваю над Уолли. Он всегда туго соображает, когда речь идёт о чём-то постороннем.

   - Ты всегда был толстокожим, Макрайан, - говорю я. - Но в этом есть свой плюс.

   - Да? - удивляется он.

   - Тебе не холодно здесь жить, - поясняю я.

   - Проклятый замок, - говорит он и сплёвывает в снег. - Хуже Утгарда.

   "Везёт мне сегодня. И этот туда же, - думаю я. - Нам никогда не стать..." Всё. Хватит. Ведь этот долбаный снег кончился.

   - До встречи, Уолли, - прощаюсь я, велю девчонке следовать за мной и иду к зеркалу. Всё. Теперь только домой.

   Мы оказываемся в тёмном холле поместья. Девчонка сжалась и боится пошевелиться, пока ей не будет велено.

   - Пошли, Долорес, - говорю я. Она вздрагивает и торопливо идёт следом, стараясь не отстать.

   Близзард-Холл со стороны, наверное, похож на проклятую рождественскую открытку. Через окно видно, что подъездная аллея не расчищена. Когда же это прекратится, чёрт подери?! Неужели за столько лет нельзя было усвоить, что моё наказание свершается незамедлительно? Хотя, нет - полагаю, завтра; сегодня я слишком утомлена. Делаю несколько шагов, и передо мной появляется гадкий лентяй - спал, верно, прямо возле зеркала, чтобы не пропустить, когда я вернусь.

   - Миледи, - управляющий собирается поклониться, но я хватаю его за шкирку и пинком выкидываю на улицу, с трудом приоткрыв створку: как я и думала, до самых дверей по колено снега.

   - Одна минута, - тихо говорю я. Он мгновение испуганно таращится на меня, потом на заснеженную аллею, а потом быстро-быстро кивает.

   - Согрели простыни милорду перед сном? - задаю вопрос, прежде чем он успевает удрать. Мерзкие существа такие вёрткие - словно намыленные, выскальзывают из рук, только ты соберёшься как следует задать им. Чем делают хуже себе же, потому что спустя минуту получают вдвое.

   - Да, миледи, но милорд Эдвард не спит, - управляющий испуганно пятится. - Он ещё не ложился.

   Да, конечно. Наверное, я бы удивилась, если было бы по-другому.

   - Канделябр, живо, - говорю я, и холл почти сразу же наполняется светом. - Ступай, Долорес. Приготовь мне постель.

   Она бесшумно исчезает. Я захожу в столовую и вижу Эдварда.

   Он сидит у окна и держит эту проклятую газету, она сложена вчетверо у него на коленях. Свечи потушены, и его озаряет только свет луны, висящей высоко в небе.