Сумки я оставил в раздевалке, и мы с Микробом пошли к Витаутовичу.
— На море хочется, — пожаловался Микроб. — Только два раза был в детстве, так понравилось! В Евпаторию бы опять! — Он вздохнул.
— Ты вырос, — констатировал я. — И это заметно. Очень заметно.
— Да я ж всего пять сантиметров прибавил, потому что скоро ничего нельзя будет сделать с ростом, двадцать три стукнет, а после этого возраста не растут, а так — уже метр семьдесят, а не метр шестьдесят пять. Еще пара сантиметров — и хватит. А то все девчонки выше меня
— Но не за два месяца на пять сэмэ. Я серьезно. Если вычислят, затаскают потом, и жизни тебе не будет.
Микроб вздохнул.
— Да я и так на поле не особо-то выпендриваюсь, только когда совсем прижмет…
— Ага, на три позиции поднялись. Но то ладно. Нам очень повезло с Витаутовичем, потому что он — за нас, хотя мог бы доложить, что обнаружены новые… ты понял.
— Это да. В общем, рад, что ты вернулся! Без тебя — тоска, и поговорить не с кем, все гы-гы да га-га.
— Да-да, понимаю, — я пропел: — «Вокруг меня чужие люди, у них совсем другая игра»…
Микроб хохотнул, пожал мне руку.
— Вот! Именно так. Я-то теперь не такой, как они.
О, как же хотелось ему рассказать про Энн и крота, и что я теперь сотрудничаю с БР, но вспомнился документ, который я подписывал. Секретную информацию разглашать нельзя. Странно, что Энн у меня ничего об одаренных не спрашивала. Наверное, знала, что простые смертные не в курсе.
Кабинет Витаутовича находился на втором этаже спорткомплекса прямо над столовой, а на двери рядом красовалась табличка: «Димидко А. А.»
— Ух ты, у Саныча тоже кабинет?
Микроб махнул рукой и ответил прежде, чем постучать к Тирликасу.
— Он там не появляется. Это так, для солидности.
— Входите, — донесся до боли знакомый голос, и мы с Микробом переступили порог.
Увидев меня, Тирликас глазам своим не поверил, растерянно заморгал и поднялся.
— Добрый вечер, Лев Витаутович, — я шагнул к столу и протянул руку. — Рад видеть вас в добром здравии.