— Я не собираюсь приглашать вас к себе, — заявила Марго. — У меня был ужасный вечер, и все, чего я сейчас хочу, — это ванна и немного сна.
— Простите меня, — сказал Джеймс Бласко. — Я все понимаю и не собираюсь вторгаться в ваш дом. Но я хотел бы дать вам вот это.
Он достал из внутреннего кармана длинную черную коробочку для ювелирных украшений, и прежде чем Марго успела запротестовать, открыл и показал ее содержимое. Бриллиантовое ожерелье, яркое, переливающееся, словно из сказки, украшенное семью великолепными подвесками.
— Это уже ни в какие ворота не лезет, — запротестовала Марго, хотя не могла отвести глаз от ожерелья. Это была самая красивая вещь, какую ей приходилось видеть в жизни.
Джеймс Бласко улыбнулся — будто кто-то медленно вытягивал ложку из банки с патокой.
— Считается, что это ожерелье было частью выкупа, который Екатерина Великая предложила турецкому султану.
— Ну а кому оно принадлежит теперь? — спросила Марго. На ее лице плясали крохотные отблески света от бриллиантов.
— Теперь, — просто, без всякой торжественности сказал Джеймс Бласко, — теперь оно принадлежит вам.
Марго подняла глаза от ожерелья.
— Мистер Бласко, это просто смешно. Я не шлюха.
— Да разве бы я осмелился оскорбить вас таким подозрением? Возьмите это. Это подарок. Я ничего не прошу за это.
— Вам действительно от меня ничего не нужно? — спросила Марго, глядя на него в упор.
— Возьмите это. Просто я хочу, чтобы у вас было все самое лучшее. И все. Никаких других целей я не преследую.
В его немигающих глазах читался приказ. Марго понимала, что брошка с цветком джинна и духи «Изабей» — это одно. Но если она возьмет ожерелье, то, как бы Джеймс Бласко ни твердил, что якобы не имеет на нее никаких притязаний, она все-таки будет чувствовать себя обязанной ему. Вполне возможно, что оно стоит больше ста тысяч долларов. Без всякого сомнения, это была такая драгоценность, о которой никогда даже не мечтали большинство женщин в мире.
— Но почему я? — спросила она шепотом.
— Но почему нет? — ответил он вопросом на вопрос, слегка пожимая плечами.
— Нет, скажите, — настаивала она. — Почему именно я?
Он молчал так долго, что ей стало не по себе, потом задумчиво потер шрам в форме полумесяца у себя на щеке и сказал:
— Есть в этом мире люди, осыпанные всевозможными благами сверх всякой меры. Они — лучшие. Бог дал им все: красоту, блеск, богатство. И затем, словно в порыве безумной сверхщедрости, Он одаряет их снова.
Он помолчал еще немного, потом его губы изогнулись в загадочной самодовольной улыбке.