— С помощью ящика вы денег не соберете. Ты, Ингрид, и сама знаешь, что тебе следует сделать. Заставь их заплатить за то, что
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — немного смутилась она. — А за чертежи — еще раз спасибо. — Киллиан лучезарно улыбнулся. Но он поступил очень мило, решила Ингрид. Сам заехал и привез «синьки», хотя она его, конечно, не просила. И потом, он настолько искренне интересовался делами библиотеки, словно его и впрямь беспокоит ее будущее…
— Всегда пожалуйста, — произнес Киллиан, махнув рукой на прощанье. — Ладно, мне пора. Увидимся на городской вечеринке в субботу? — В ближайшие выходные благотворительные учреждения устраивали день сбора пожертвований на содержание больниц — обычный летний праздник в «сельском стиле» со стогами сена и танцами на площади.
Ингрид покачала головой. Фрейя с наслаждением участвовала в подобных мероприятиях, а Ингрид предпочитала в такие дни сидеть дома, вязать, читать и слушать любимые песни на старом проигрывателе. Если она и осмеливалась выбираться «из укрытия», то обычно с Хадсоном. Например, они, как две клуши-домоседки, отправлялись смотреть вновь вошедшие в моду фильмы Трюффо.
— Я не пойду, а Фрейя, скорее всего, там будет. — Ингрид заметила, как приосанился Киллиан при одном упоминании о сестре.
— Правда?
Ингрид кивнула и спросила:
— Выходит, ты остаешься в Нортгемптоне? На все лето?
— Думаю, да. Посмотрю, чем я мог бы заняться. — Киллиан подмигнул ей: — Не тревожься. Я буду хорошо себя вести.
— Значит, мы с тобой еще не раз увидимся.
Они весело распрощались, и спустя миг от рева «Харлея» в окнах библиотеки зазвенели стекла.
Когда Ингрид вернулась с чертежами в кабинет, Хадсон с нетерпением ее дожидался, выразительно скрестив руки на груди.
— Ну?
— Что — ну?
— Молодой красавчик пригласил тебя на свидание? Или вы просто обменялись номерами телефонов? — И Хадсон нарисовал в воздухе несколько закорючек. — Я полагаю, тебе предстоит «незабываемый» разговор по мобильнику, во время которого ты его пошлешь куда подальше? — Губы его дрогнули в усмешке. Порой тридцатилетний Хадсон вел себя так, словно завтра ему исполнится восемьдесят, настолько неверно он воспринимал то, что называл «языком современной молодежи».
— Нет! — Ингрид презрительно наморщила носик. — Разумеется, никаких свиданий! Он завез чертежи «Светлого Рая». Для нашей выставки. — И она показала Хадсону прижатую к груди тубу с «синьками». — Кроме того, для меня он чересчур молод.
— Ах, боже мой, — разочарованно вздохнул Хадсон, —
Ингрид только головой покачала и проверила, как поживает чертеж, находившийся «под паром». Затем положила распрямляться принесенные Гарднером «синьки». Выставку назначили на конец августа — она должна была стать частью гала-вечера, который библиотека обычно устраивала, завершая летний сезон. Собранные средства станут, видимо, их последним «ура» в битве с советом. Возможно, вырученной суммы хватит, чтобы хоть отсрочить переезд, если уж на то пошло.
А Кэтлин Паркер, сидевшая за соседним с Хадсоном столом, притворялась, что не слышит их разговора. В отличие от остальных, Кэтлин особой любви к книгам явно не испытывала, да и планы старинных зданий были ей совершенно безразличны. Она попала сюда совершенно случайно, оказалась приятной, милой и никогда не сплетничала. Хорошенькая воспитательница детсада. Ингрид очень хотела бы ее полюбить — ведь все ее достоинства были налицо, — но ничего не могла с собой поделать. Она находила Кэтлин довольно тупой и весьма скучной. И потом, эта девица была чрезмерно мила со всеми. Она позволяла посетителям брать с собой редкие книги, которые выносить из хранилища категорически запрещалось, и ни разу ни у кого не взяла штраф за просроченный платеж. Подобные вещи порой выводили Ингрид из себя.
Все трое некоторое время работали молча, а потом Хадсон вдруг пропел: