Она остановилась так резко, что чуть не упала, и прижалась спиной к углу массивного шкафа, с ужасом глядя на аида. Наверное, так выглядели демоны архара – в крови убитых, с бесстрастным лицом, с темнотой в глазах.
– Надо уходить, Оникс.
Он не шевелился, рассматривая девушку из дверного проема, привалившись плечом к косяку.
– Пойдешь по дорожке вдоль скалы, там Кристиан. Он тебе поможет.
– Что?
– Оникс. Надо уходить. Скалы дрожат, я боюсь, что может случиться обвал.
– Обвал? – она не понимала. Слова доходили словно сквозь вату. Ей хотелось кричать, топать ногами, броситься на него с кулаками. Хотелось выплеснуть всю ту горечь и боль, что шевелились внутри, словно змеи в гнезде. Хотелось что-то сказать. Важное. Или услышать. Но…
– Надо идти. Сделаешь, как я скажу, Оникс. Поняла меня?
– Сделаю, как ты скажешь? – она зацепилась за слово, вскидывая голову. – Как ты скажешь?
– Хватит, – он сжал зубы. – Сейчас не время…
– Я. Никуда. С тобой. Не пойду! – сквозь зубы процедила она. – Никуда, понял! Я больше не могу, понимаешь? Понимаешь? Я больше не могу так! Я – не твоя вещь!
– Моя вещь? – он вдруг оскалился, словно зверь. – Моя вещь?!
– Да! – Оникс закричала, даже не замечая этого. Сжала кулаки. – Оставь меня в покое! Я устала быть твоей рабыней, игрушкой, вещью! Я ненавижу все это! Я ненавижу тебя! Ты слышишь? Ты – боль, Ран, моя постоянная, непреходящая боль, и я больше не могу так! Отпусти меня!
Он смотрел на нее через комнату, смотрел молча. Лицо бледное, щеки ввалились.
– Отпустить? – Ран повторил, словно тоже не понимал, о чем она просит. И вдруг рассмеялся. Невесело. – Хорошо. Как скажешь. Отпущу. На этот раз – навсегда.
– Что? – Он шутит? Издевается?
– Иди. Там Кристиан. И Баристан. Они помогут. Поторопись, Оникс.
– Ран?
Оникс вдруг стало так страшно от его спокойного голоса, что все волосы на ее теле встали дыбом. И словно вмиг похолодало. Она знала это чувство. Она, монахиня скорби, была знакома с ним. Так веет прохладой от Сумрачных Врат, когда кто-то стоит на их пороге.
– Ран?!