Она откинула покрывало и встала.
В теле все еще была сладостная истома, а душа снова болела.
И лори цвел, наполняя комнату нежным запахом.
Кристиан уже был на стене, Баристан и Льен поднимались.
– Что здесь?
– Наш друг Анрей, – Дух усмехнулся.
– Ну наконец-то, – Баристан повертел головой, разминая шею. – Я уже устал ждать. Думал, он никогда не решится.
Мужчины обменялись ухмылками.
– Сколько их?
– Сейчас посмотрим.
Кристиан вытянул руку, спуская с локтя сокола. Птица взлетела, и глаза мужчины затянулись дымкой, задвигался под пленкой черный зрачок. Кристиан наполовину слился со своим питомцем.
– Пешие – три взвода. Конница… на флангах – маги…
Он перечислял, рассматривая подступы к дворцу с высоты птичьего полета.
– Флаги Шорского князя, – Баристан указал на зеленые полотна, перекрещенные синими линиями. – Быстро он их уговорил, сволочь.
– Кристиан, видишь Итора? – Лавьер приложил к глазам увеличительную трубу.
– Да, – голос Сумеречного звучал отрывисто, надрывно. – На нем столько побрякушек, что только слепой не заметит. Он рядом с главой рода.
Ран увидел, как Итор отдал приказ, и лучник натянул тетиву, целясь в кружащего сверху сокола.
– Кристиан, возвращайся!
Дух прервал контакт без вопросов, и вовремя: птица заклекотала и рухнула вниз, сбитая болтом. Кристиан сжал зубы. Он всегда тяжело воспринимал смерть своих птиц, а в слиянии это еще и опасно, разум может погибнуть вместе с соколом.
– Ран Лавьер, – усиленный магией насмешливый голос долетел до тех, кто стоял на стене. Анрей Итор улыбался, глядя на них сквозь ряды воинов в зеленых мундирах и псов – в черных. – Ты удивительно живуч. На этот раз я убью тебя окончательно. Предлагаю сдаться, и, возможно, я оставлю тебя в живых…