И я закрыла глаза, ожидая того момента, когда разразится буря. Но буря не случилась. Даже дождь не закапал. Бекки похлопала меня по плечу и сказала:
– Я узнала тебя. И твоего брата. Сразу же, как только увидела. У меня хорошая память на лица, а вы не сильно изменились.
Я качнулась на стуле. Самое время опрокинуться навзничь, треснувшись головой об пол.
– И… тебе не захотелось… отплатить за все?
– Однажды меня до крови укусил шестилетний малыш, потому что я притронулась к его игрушечному паровозу. Не думаю, что мне стоит ненавидеть его остаток жизни. А ты была ненамного взрослее. Вильяму, конечно, пришлось тяжело, но… теперь ты уже не дикий, замкнутый, враждебный ребенок, правда? Сейчас ты бы не смогла спустить разъяренную собаку на человека?
– Шутишь? – покачала головой я, все еще не в силах поверить, что Бекки не выгнала меня вон.
Бекки придвинулась ближе и осторожно обняла.
– Через что он прошел, Бекки? Расскажи мне…
И она рассказала. О многочисленных шрамах, что оставили на нем зубы Хэйзел, о затяжной депрессии, о приступах агрессии, о проблемах с одноклассниками, о сложном характере, о драках в школе, о наблюдении у врачей. О том, как одна травма становилась причиной другой, а та в свою очередь – причиной третьей. О том, как тяжело перестать быть заложником прошлого и наконец вырваться на свободу…
– Что мне сделать, чтобы он простил меня?
– Просто поговори с ним.
– Уже пыталась.
– И?
– Он не принял мои извинения.
– Правда? – нахмурилась Бекки. – Фигово…
Скрипнула паркетная доска, и на пороге кухни возник Вильям, вперив в меня хмурый взгляд. Волосы растрепаны, мышцы расслаблены, широкая грудь по-прежнему в бинтах.
– Я уже ухожу, – торопливо сказала я, не желая провоцировать новый конфликт.
– Останься. И если ты поможешь мне с перевязкой, то с меня пиво… Или что ты там пьешь? – неожиданно попросил он.
– Ладно, – тут же согласилась я, тупо улыбаясь. Вот это поворот. – Но если Айви узнает…
– Лучше пусть узнает Айви, чем моя мать, когда я попаду в больницу с массивным заражением. Тогда мне точно не поздоровится.