Адский поезд

— Когда это? Да если честно, Костя, у меня нет на тебя никакой обиды. Кто ты, а кто — я? Ну сам посуди? Ну, даже по учебе. Я иду на красный диплом. Я постоянно пишу работы по философии. Я вхожу в философский кружок. Вот — удостоверение.

Он вынул из кармана удостоверение философского кружка и потряс им.

— Я очень перспективен. Меня ждет большое будущее. Это бесспорно. А ты — обычный рядовой парень. Я на тебя не в обиде. Но то, что ты говоришь, это сверх всего, амиго. Да, камрад. А меня, знаешь, в интернете знаешь. Есть такой сайт, либ. ру, меня так знают. Недавно я опубликовал там свой новый рассказ, и люди по достоинству его оценили. Потом, меня ведь тоже знают на удаффкоме. Оба. И все. И приплыли. Камрад Буффало, царство ему небесное. Хотя нет, он жив. Я это чувствую. И вот теперь, когда мы подошли к истине, ты начинаешь, Костя. У тебя поехала крыша. Ты еще вуду пипол вспомни! Мы — в аду! Нет, братан, пойми, амиго, если бы я такой расклад придумал, это бы еще годилось. Верно, ребят? Я — ориджинал гай, е, я могу. Написать сценарий. Обойти по очкам Федю Бондарчука. Нет, йо, ты переборщил. Тебе обидно за Аньку. Но я же не виноват, что я один такой. Ты — один из многих. Разве я говорю, что ты дурак там, тупой, просто ты — один из многих, а я — я один такой, пойми.

— Это — твой приговор, я вижу, — произнес Костя.

— Да. Да.

Тут Петькин прыгнул и слету ударил Костю в лицо. Удар был не мощный, но точный. Костя отлетел к столу и там упал за сложенные сумки. Петькин тотчас бросился вперед, чтобы, сев на грудь поверженного, добить его точными ударами. Но Алеша подхватил его и оттолкнул к двери.

— Все, все, — проговорил он, — короче.

Костя приподнялся, приложил руку к губам, посмотрел на кровь:

— Именно это я тебе прощаю, — сказал он, — что-то одно — можно. Как тому милиционеру. Хотя это нельзя. Это, как ты говоришь, поднимает баллы.

Она сел на пол, прислонился к нижней полке и посмотрел на ряды чудовищ.

Если бы они только могли выйти на свет. Если бы была дверь — сколько бы пищи они получили! Костя облизнулся, и все щелкнули зубами, засвистели хоботками, заскребли когтями.

— Наверное, есть какой-то путь, — подумал он, — определенно, мы можем выйти в люди, и тогда мир закончится, и воцарится вселенский ад, и мне будет хорошо, и Он призовет меня вновь, и я буду рядом.

Дьявол!

При мысли о нем он почувствовал тепло и радость. Казалось, это был целый мир, готовый пустить его к себе и одарить настоящей любовью.

— Ладно, прости, амиго, — сказал Петькин.

— Только за это, — сказал Костя, не открывая глаз.

— А что еще?

— Это не важно. Главное — это гордыня. И еще — паркур. Ты будешь страдать за паркур.

— Брат, ты точно сошел с ума, — сказал Алёша, — ты извини, но это так. Может быть, тебе поспать надо?

— Мы сейчас не можем спать, — сказал Петькин.