— Говори.
— Вы хотели идти в локомотив? Пойдемте, — сказал Костя, — я не знаю, шанс это или не шанс. Но все может быть. Вы не знаете — шанс уже был.
Он задумался — говорить или не говорить? Впрочем, ни в какие шансы он не верил, а потому, его мало, что волновало.
— У нас был шанс сбежать. Но мы им не воспользовались. Мы бы и не воспользовались. Зато все бы остались живы. Мы останавливались в Севастополе. В 55-м году. Мы стояли там достаточно долго.
— Ты в своем уме? — спросила Аня.
— Ну, вот видишь.
— И.
— Не икай никогда.
— Да что ты, Костя.
— Говори, — сказал Саша.
— Не умничай. — сказал Костя, — ты теперь не командир. Толку, что ты прибежал первым? Кому от этого легче?
— Я бежал за свою жизнь, — сказал Петькин, — и за ее жизнь.
— Вот со вторым ты переборщил. Бежал ты только за свою жизнь. Это я тебе точно говорю. За свою жизнь мы сами бежим. Я не знаю, свободен ли путь. Еще четыре вагона. Если хотите жить, нужно прийти в следующий вагон, и, если там ничего нет, остановиться в купе и ждать.
— Прекрасно, — ответил Петькин, — нет, я не согласен.
— Так мы можем дождаться, — сказал Костя, — поезд идет не только в этом измерении. Иногда он выбирается в реальный мир. Не факт, что он еще раз попадет в наше время. Так, что если он вдруг будет где-нибудь на земле, не важно, где и когда, мы должны сойти.
— А если будет 19-й век? — спросил Алеша.
— Это лучше, чем ад.
— А если мы где-нибудь в Америке мы попадем в рабство?
— Я сказал, Алеша.
— Какая фигня, — вздохнул Петькин, — амиго, ты прав. Но ты должен был настоять.