— А ведь он как-то не так смотрит на Аню, — подумал Костя, — он как-то подозрительно все время сидит возле нее. То и дело что-то шепчет на ушко. Что же это? И мне — все равно. Как будто какой-то мотор внутри меня остановился. Я все пытаюсь, пытаюсь, а ничего не получается. Как будто кто-то чувство кто-то забрал. А он, скотина, то по одной ручке ее погладит, то по другой. Видно же по глазам. А сам — сявка сявкой, ничего ведь из себя не представляет. Маленький и щуплый. Паркур, нахрен. Просто у него вес 40 килограмм, вот ему так легко паркур и дается. Только подпрыгнет — и ветер его понес. Паркур, нахрен. Да что ж такое со мной? Что происходит?
Он посмотрел в окно. Представил, что его взгляд — это луч. Напрягся, пытаясь уловить нечто скрытое. И вот — он снова стоял у окна.
Другого окна.
Поезд покидал криволинейный город.
Адские существа провожали его.
Змееподобные люди с красными глазами махали флажками. Между них плелись головы на отростках. Это было ужасающе зрелище. Головы были огромные, совершенно круглые, и лица у них — с большими злыми носами. Они постоянно что-то жевали.
Потом — чуть дальше — уже на самом выезде — стоял совершенно многорукий человек. Он был что одуванчик. Все руки были в рукавах. В одной из рук он держал человека.
— Черт, — произнес Костя.
Потом, реальность вернулась, и он вновь был в купе. И вновь смотрел на Сашу Петькина и Аню. Он ничего не понимал. Как будто кто-то специально забрал у него это понимание.
Ведь никто не мешал ему подсесть к ней и поцеловать в щеку, в губы. Но он этого не делал.
Подсознательно он все понимал.
Он сам вел ситуацию к этому.
Да.
Но он был не один сам в себе. Это было очевидно.
— Признайся себе, что ты голоден, — сказал кто-то.
Он вновь стоял у окна. Кто-то был рядом с ним. Дьявол? Возможно.
— И что с того, что я голоден? — спросил он.
— Разве ты не утолишь свою жажду?
— Но я не чувствую никакой жажды.
— Тебе это кажется. На самом деле, это не так.