Поначалу как пел — люблю — не могу жить, ты мое счастье!
А теперь что — хозяин? А она тогда кто, получается? Вещь? Имущество? Табуретка?
Девушка бросила на мужчину злой взгляд и вылетела из ванны.
Когда он вышел вслед за ней, Лина уже стояла у окна, сложив руки на груди.
— Лина, ты не понимаешь!
Она обернулась к нему. Лицо холодное, глаза прищурены.
Марк взбешенно заходил из угла в угол по комнате.
— Ты не понимаешь! — повторил он, — Я не могу тебя потерять! Ты единственное существо в этом мире, кому я полностью доверяю. И что мне делать, если тебя схватят? Если меня будут тобой шантажировать? Война идет, неужели ты не понимаешь таких элементарных вещей?
— Конечно, понимаю, — язвительно проговорила она, следя за ним, — Господин понтифик боится за собственную шкуру!
— Лина! — он прикрикнул на нее. Когда девушка переходила к такому язвительно-холодному тону, это значило, что она в последней стадии злости, — Ты не права!
— А что — Лина? Правда глаза колет? Великий понтифик, древний высший боится, что его могут заставить выполнять какие-то требования!
— Я боюсь не их, а за тебя!
— Да неужели? — повысила голос девушка. Нервничая, она теребила пояс на халате, то почти распуская узел, то туже его затягивая. С мокрых волос вода капала на светлую ткань, оставляя на ней темные дорожки.
Он остановился, глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя и не наорать на девушку окончательно.
— Тебя могут украсть и шантажировать меня, а в условиях текущей войны требования могут быть абсолютно любыми. Начиная c клана и заканчивая моей жизнью!
— Да, Марк, могут! Могут! — она оставила пояс в покое и всплеснула руками, — И что ты выберешь? Если меня украдут и предложат тебе на выбор мою жизнь или твою? Или клан? Что ты выберешь, понтифик? Что?
— Я не знаю! — закричал он.
Марк снова заходил из угла в угол, запустив в отчаянии руки в волосы.
— Я! Не! Знаю!
Лина молча отвернулась обратно к окну и безмолвно посмотрела на ночную улицу.