Даже подруге девушка пока не звонила, опасаясь, что та каким-то образом выдаст ее нахождение понтифику.
— Пожалуйста, — вцепилась она в его руку, — Не говорите никому, что вы меня нашли! Я вас умоляю, пожалуйста! Вы меня не видели, ладно? Пожалуйста!
Префект ласково разжал ее пальцы.
— Лина, понтифик с ног сбился, разыскивая тебя! — уговаривал ее Матвей, — Что ты здесь делаешь?!
— Пожалуйста, не говорите!
В дверь снова забарабанили и позвали префекта.
— Сейчас, — крикнул им Матвей и обернулся к Лине. Смерил ее изучающим взглядом, затем быстро рассмотрел комнату, отдельно остановившись на окне.
Комната девушки находилась на третьем этаже и выпрыгнуть из окна, не сломав себе что-нибудь, она явно не смогла бы.
С другой стороны, Матвей боялся, что находясь в стадии полнейшего отчаяния, девушка рискнет на что-то подобное.
— Значит, так, — решил префект, — Я оставлю тебе охрану, чтобы ты опять куда-нибудь не улизнула, а как только разберусь с делами, приеду и мы поговорим еще раз. Ясно?
И не дожидаясь ее согласия, он приоткрыл дверь и крикнул в коридор «Доминик!».
В комнату вошел молодой парень лет двадцати. Темные волосы, черные настороженные глаза, упрямо сжатые губы. Камуфляж сидел на нем как влитой, подчеркивая накаченную фигуру. В руках вошедший держал автомат.
— Глаз с нее не спускать! Не разговаривать, не слушать, не выполнять ее просьб. Захочет в туалет — идешь с ней. Из комнаты больше ни по каким предлогам ее не выпускать! Если сбежит, а она может попытаться, я тебя самого серебром накачаю! Лично!
Доминик кивнул, подтверждая полученный приказ, и вперил в девушку тяжелый взгляд. Оценивающий, бдительный.
— Она с ними, что ли?
— Нет, но она самая ценная находка за сегодня!
Матвей бросил на Лину последний взгляд, призывая ее быть благоразумной, и быстрым шагом вышел из комнаты.
Доминик подтащил к дверям стул, вальяжно уселся на него, положив ногу на ногу, и пристроил на коленях автомат, показывая всем своим видом, что не выпустит, как ни уговаривай.
Матвей приехал часа через три.
В мотеле уже стало спокойно, ничьи крики больше не тревожили сонную тишину.