— Черна, я говорю правду, какой бы удивительной она ни была. С вами уже происходят странные вещи, и происходят несколько быстрее, чем обычно. У нас нет времени на подготовку вашей психики к новой жизни. К вашей новой жизни.
Мне отчаянно хотелось ему верить. Эта новая жизнь явно предполагала связь с этим странным местом и… с ним. Я в замешательстве закусила губу.
— Вы меня простите, если я попрошу доказательств?
— Люди! — Они сказали это хором с такой непередаваемой интонацией, что мне мгновенно стало стыдно за весь род человеческий.
— Если вам недостаточно того, что вы оказались за балконом… Что ж, будь по-вашему, — Оскар встал и задумчиво огляделся вокруг.
— Оскар, не надо! — Шеф поспешно отошел за стол. — Я тебя, конечно, люблю, но не надо. Не у меня. У тебя свой кабинет есть. Вот его и громи. Он под это рассчитан.
Оскар ухмыльнулся половинкой рта и, махнув мне, чтобы шла за ним, вышел из кабинета.
Дверь была точно такая же. На этот раз я успела скользнуть взглядом по табличке: простым шрифтом было выведено только его имя — ни должности, ни чего бы то ни было еще. Как будто это имя говорило само за себя. Внутри же все оказалось совершенно иначе, чем у Шефа. Стены покрашены в темно-синий цвет, сам кабинет больше раза в четыре. У стены располагался довольно большой круглый стол, окруженный массивными стульями. Они будто вышли из сказки про Машу и медведей и явно предназначались для медведя-папы.
— Сядьте.
Я послушно залезла на один из стульев, с трудом отодвинув его. Забравшись наверх, я поняла, что могу болтать ногами в воздухе, как в детстве.
— Какие вы, люди, все же скептики.
Я перестала изучать стул и подняла на него взгляд. И тут я уронила челюсть второй раз за день: Оскар задумчиво расстегивал рубашку.
— В-вы что делаете? — не удержалась я.
Он невесело хихикнул:
— Совсем не то, что вы думаете. Просто берегу свою одежду.
Рубашка полетела на пол, в сторону. Я совершенно по-идиотски хлопала глазами, пытаясь выдавить из себя что-то разумное. Он с улыбкой следил за моей реакцией. Однако не пялиться на него стало еще труднее: тело у него было как у древнегреческой статуи. Под бронзовой кожей играли мышцы — я только теперь полностью осознала смысл этого выражения. Они именно играли, наслаждаясь собственной очевидной силой.
— Готовы? — Он по-прежнему ухмылялся.
— К чему? — задала я тупейший вопрос.
А дальше у меня с глазами что-то случилось. Потому что фигура Оскара вдруг стала дрожать и размываться. Я инстинктивно попыталась проморгаться и потерла глаза. Когда я их открыла… Шок был настолько велик, что я задохнулась, не в силах издать ни звука. Я замерла с открытым ртом и вытаращенными глазами.
Передо мной стояла пантера. Огромная совершенно черная пантера, ростом примерно с лошадь, с открытой будто в ухмылке пастью, от которой несло жаром. На блестящей шерсти играл отсвет лампочек. И только ярко-желтые глаза казались знакомыми.