Слесарь 3

Учитывая, что Учитель в такую же примерно пору перешел горы и три перевала, с одним плащом, в обычной одежде, то моя задача выглядела достаточно легкой. У меня было теплое белье и носки, которые я не использовал в течении дня, они оставались вполне сухими. Потом, когда солнце начинало пригревать, я даже мог их сушить, особенно во время привала на обед. Шапку я снял утром и надел только вечером, чтобы она не мокла во время движения. Копье изрядно оттягивало мне руки, в отличии от того же Гинса, как и арбалет с болтами, а вязанка небольших по размерам дровишек, килограммов в двенадцать, нагружала мне шею и все это вместе заставляло двигаться меня гораздо медленнее, чем тот же Гигс.

Но и преимущества моего передвижения я ощутил сразу, как развел в подходящей расщелине костерок, который подкармливал небольшими щепками и сварил себе, как смог, кашу с мясом или, скорее, просто размягчил крупу и сушеное мясо в теплой воде. Сверху я прикрыл расщелину обоими плащами и смог какое-то время наслаждаться теплом костра. Проглотив горячее варево, я снова наполнил котелок водой, оставив немного в бутыли на ночь. Учитель рассказал, что ручьи, бегущие с гор, попадаются довольно часто, поэтому с водой проблем нет. Снова нагрел котелок градусов до пятидесяти, отметив, что на эти хлопоты ушла примерно пятая часть дров и засыпал в воду крупу на завтра. Под спину я положил мешок, в котором разложил часть поленьев, для изоляции от холодной каменистой земли. Надел в относительном тепле нижнее белье из козьей шерсти и свежие валяные носки из комплекта для разведки, нахлобучил шапку поглубже, завязал ее на подбородке. Ноги напоследок засунул в освобожденный от вещей рюкзак и застегнул его. Завернулся в оба плаща, осторожно затащил в область живота нагретый котелок и, фигурально говоря, обвился вокруг него, как источника приятного тепла.

День был трудный, я прошел около двадцати километров по каменистым землям, поэтому я сразу уснул. И проспал часа четыре, прежде, чем холод охватил мою спину и заднюю часть бедер, передвинул еще теплый котелок за спину и проспал еще пару часов, пока понял, что сильно замерз. Температура опустилась градусов до восьми и пар вырывался у меня изо рта, пришлось разжечь еще раз костерок, нагревая на нем снова котелок парой поленьев. Я сложил небольшой очаг из высоких камней, укрепил эти камни другими и котелок очень удачно входил в сам очаг, позволяя греть его эффективно. Сам я сделал десятиминутную разминку, пустил кровь по телу и согрелся, пока нагревался котелок и пара камней, которые я положил в рюкзак и себе под зад. Эта мера дала мне возможность проспать еще три часа, и я, проснувшись снова от холода, проглотил еще теплую кашу, разобрал свой деревянный матрас и пустился в путь.

Но, сначала, я залез повыше и спрятал арбалет и связку болтов в одной из щелей недалеко от места своей стоянки, таскать еще и их показалось мне слишком большой роскошью в такое трудное время.

Да, каждый лишний килограмм, да еще в условиях относительного высокогорья, кажется гораздо тяжелее, чем на равнине. Арбалет Рыжих весит три-три с половиной кило, болты еще с полкило, само изделие сильно мешает из-за своих размеров.

Рассчитывал я, конечно, серьезно, на помощь машинки, в преодоление перевалов и в обороне при первых встречах на той стороне, но, когда уже не до жиру, приходится выбирать самое необходимое. Мысль про кольчугу, от которой отговорил меня еще Учитель, теперь могла только насмешить, такая защита реально оставит лежать под снегом излишне осторожного путешественника.

Главное теперь — это дрова, теплая и просто любая одежда, горячая пища и, желательно, теплое питье. И скорость, с которой ты передвигаешься по горам.

Была у меня мысль и копье оставить, в горах бояться особо некого, если уж и попадется редкий снежный барс, желающий перекусить усталым путником, то на него и маны хватит. Да и полный перцовый баллон ждет своего часа в кошеле на поясе, чудо-оружие для местного порядка вещей. Когда начнешь спускаться вниз, к лесам и людям, можно и одной дубиной обойтись поначалу, которую легко топориком вырубишь и оформишь. Совсем без оружия проводить первые встречи Учитель категорически не советовал, поэтому я все же решил не бросать копье:

— Ты пойми, Ольг, ты сам чужой, языка не знаешь. Для любого крепкого мужика — ты просто жертва, с которой можно поиметь и за которую ничего не будет. Что поиметь — да хоть плащ или твой мешок с содержимым, в горных селениях и это уже какая-то ценность, — так Гинс рассказывал об обычаях и понятиях людей на своей родной земле.

— Ну я, например, никто, но я же могу защищать жизнь и здоровье свое? — интересовался я в свою очередь.

— На такое, право есть у всех, но, нужно быть готовым, что все мужчины из селения захотят проверить твою силу. Они, конечно, не воины и не бойцы, но их будет несколько и от того, как ты себя поставишь, зависит твоя жизнь и свобода. Побьют тебя, как следует и очнешься уже на цепи, как проигравший. Отмутузишь сам всех, будешь главным в селении, ведь защиты у них нет, в горах живут те, кто провинился, незначительно, перед имеющими власть и силу внизу. Настолько незначительно, что всем просто лень забираться в горы, чтобы поквитаться, да и поймать чужим местного очень непросто в таких местах.

Поэтому я все же не расстался с копьем, вполне серьезно выглядевшем оружием, которым уже неплохо научился работать. Да еще остались у меня планы на его использование в качестве основы для импровизированной палатки.

С уменьшившейся на четверть вязанкой дров, без арбалета и болтов, я поначалу очень стремительно припустил вверх по склону, разминая мышцы и пытаясь согреться получше. Но, чем я выше забирался, тем сильнее и пронзительнее задувал ветер, шагать становилось труднее. Я, конечно, провел акклиматизацию в Храме, на высоте от двух тысяч до примерно двух тысяч триста метров, хорошо там питался, высыпался постоянно и стимулировал тело на Столе. Я хорошо готов шагать и подниматься выше, но перевал, с высотой на полкилометра выше, с остатками снега и льда на ближних ко мне высотах, дался мне не легко. В обед я устроился в тихом месте, в немного более теплой ложбине, где не ощущалось порывов ледяного ветра, наоборот, прилично пригревало светило и, с относительным комфортом, доел вчерашнюю кашу и погрел себе воды. Хорошо отдохнул целый час, отдышался, согрелся и теперь готов шагать сколько потребуется, чтобы найти небольшую пещеру, подробно описанную мне Гинсом, где можно переночевать чуть легче, чем на открытом месте. Для этого мне пришлось преодолеть еще один перевал, только более низкий, несколько раз спускаясь с почти отвесных скал и думая постоянно о том, как не сорваться и не загреметь на камни внизу. Здесь без веревки делать совсем нечего, очень длинной, чтобы складывать ее в два раза и потом получать обратно, миновав очередной спуск.

В одном месте, под скалой, я нашел останки очередного беглеца с той стороны, которому не повезло и только белые кости отмечали его последний путь и такое же пристанище. Кинул сверху несколько камней и поспешил дальше.

Пещерку, длиной в два с половиной метра я все же нашел, когда уже начало темнеть, точно на том месте, которое и описал мне Гинс. Получилось, что сегодня я смог сделать два дневных перехода, благодаря своей хорошей подготовке и тому, что мог быстро спускаться с длинной веревкой, а сложных подъемов сегодня не попалось по пути.

В пещере я исхитрился, используя копье и две длинные ветки какого-то кустарника, почти отгородиться от холодного воздуха снаружи одним плащом, развести костерок, используя много собранной сухой травы, веток кустарников и мои дрова, нагреть и немного распарить кашу с мясом, проглотить ее и потом нагреть воду градусов до сорока в котелке и вволю напиться. На место очага положил круглые полешки, которые использовал в качестве матраса для походных условий, на них мешок, на него несколько нагретых камней из собранного очага и котелок. На все это водрузился и сам, распихав камни снаружи тела, а котелок поставил между ног. Ступни в валяных носках снова засунул в освобожденный рюкзак с одним из нагретых камней, который сначала даже припекал ноги, потом я уснул. И проспал часов шесть, пока холод снаружи и переполненный мочевой пузырь не вынудили подняться и облегчиться. Пробиваемое дрожью тело очень хотело погреться костром, но я снял плащ со входа, укрылся еще и им и проспал еще пару часов, пока холод окончательно не победил сон.

Пришлось собраться, сделать интенсивную зарядку и дождавшись горячей воды, констатировать — что дров осталось несколько штучек в вязанке, поэтому надо пройти сегодня последний перевал и спуститься пониже засветло, чтобы не околеть от всепроникающего холода.

Холод, на самом деле, очень достал своим постоянным и непрекращающимся вниманием к моему едва теплому телу и хотелось распрощаться с ним надолго, если не навсегда. Сатум, по словам Гинса, был довольно жаркой и душной страной, кроме горных земель, конечно, и я прямо мечтал полежать в духоте несколько дней или месяцев.

Чтобы забыть, как языки нестерпимого холода лижут лицо и забираются под плащи и одежду, поглощая последние крохи тепла.

За этот день, подстегиваемый воспоминаниями о холодных ночах, я прошел и перевал и спустился на километр вниз, туда, где стали попадаться первые участки растительности. Там я набрал сухостоя и развел немаленький костер, не обращая внимания на маскировку и былое желание проскочить незамеченным первые поселения в горах. Просто сидел и грелся, чуть ли не полностью залезая в такое приятное пламя, чувствуя себя, иногда и местами, самой Дейенерис, из рода Таргариенов. Ну, может, все же, ее братом.