Слесарь 3

22
18
20
22
24
26
28
30

Отлично, все готово.

Я дал ей отмашку в ответ, убедился, что она увидела и ответила оговоренным жестом. Оглянувшись, я заметил, что нас стало больше: один из двоих мальчишек- разведчиков, наблюдавших за входом во двор, присоединился к нам и уже поедает пирог, который добрая душа Грита прихватила именно для них.

Сначала, по плану, после моего сигнала Клое, мы с девушкой собирались занять позицию около ворот во двор, поджидая Редкена, и сразу дать ей возможность выстрелить в него. Чтобы снять проблемы с его возможным активным сопротивлением, ведь он достаточно опасный соперник и для меня, и для нее. Но теперь, с такой силовой поддержкой, мы не хотели привлекать внимание жителей у ворот и собирались перехватить наемника посреди улицы, выйдя ему навстречу.

О том, что Редкен появится во дворе, нас должен был предупредить второй паренек, прильнувший к ограде и наблюдающий через щель в досках.

Гвардейцы зарядили уже арбалеты себе и девушке, я свой снарядил сам. Договорились еще раз, как будем стоять, чтобы не мешать друг другу: Грита по центру, с двух сторон — Торк и Генс, охраняющие ее, за ними, тоже с двух сторон, мы с Учителем, я с копьем, он — с дубинкой. При таком построении у наемника не было шансов избежать справедливого возмездия, зато девушка могла сполна насладиться его удивленным лицом, прежде чем выстрелить, куда она хотела.

И очень надеялась.

Мы ждали в переулке. Один паренек следил за двором, второй — за ним. Время тянулось очень медленно. Привычные к таким моментам по жизни, гвардейцы негромко переговаривались, снимая напряжение с девушки. Даже шутили и подкалывали друг друга, вспоминая смешные моменты службы и веселых попоек.

Но все изменилось, когда мальчишка повернулся к нам и прошептал, что все, пора выходить на улицу.

Он вышел.

Наемнику, по идее, еще надо было закрыть дверь комнаты на замок и пересечь двадцать метров двора, а нам — пройти те же двадцать метров до ворот и встретить его там. Но нервы его подвели, он не стал возиться с замком и быстрым шагом пошел на выход. Малец у щели замахал нам рукой, призывая ускориться, и мы, построившись на ходу, как и собирались, уже подходили к воротам, когда загримированный Редкен вылетел прямо на нас. Несколько секунд он не понимал, в чем дело, почему эти люди перекрыли ему дорогу, сначала его взгляд остановился на тех, кто был опаснее с виду — на гвардейцах.

Меня он узнал первым, и только услышав голос Гриты, он понял, кто его ждет:

— Ну что, урод. Попал в меня?

В руках наемник держал мешок, в котором просматривались дуга арбалета. Он бросил взгляд на мешок, осознавая, что жертва жива и знает о его намерениях. что с таким имуществом ему не оправдаться теперь перед судом. Он собрался все же оказать сопротивление, начал разворачиваться, чтобы метнуться обратно во двор, и мое копье несильно кольнуло его в плечо, а дубинка Учителя ударом по руке выбила мешок на землю. Это затормозило Редкена, только теперь он рассмотрел три арбалета, направленные ему в грудь, и заставило замереть. На плече появилась кровь, слегка пропитавшая рубаху, он схватился за рану, зажимая ее, и с кривой ухмылкой, наконец, взглянул в лицо девушке.

— Промахнулся, придурок? — голос Гриты звенел торжеством. — А я не промахнусь!

С этими словами девушка опустила арбалет вниз, и тетива щелкнула, болт возник внизу живота наемника и ушел в него полностью. Редкен судорожно вздохнул и схватившись за низ живота, упал на мостовую. Он лежал, как будто был ребенком в утробе матери, согнувшись и только мыча от внезапной боли.

В этот момент я хорошо понимал, что сейчас чувствует наемник. Почти прочувствовал недавние события. И эту ослепительную боль, и понимание, что обратно, к жизни, пути уже не будет, что непоправимый урон уже нанесен.

Рассмотрев, куда выстрелила Грита, приятели ошарашенно потрясли головами, все, как один, осознав, что стоит за таким выстрелом. И, с удивлением смотрели на ее лицо, полное злобного торжества, и слушали слова:

— Помнишь, я тебе обещала, одиннадцать лет назад, что этот миг настанет и я буду рядом! Помнишь, неудачник!

Редкен еще сильнее взвыл, когда она пнула его в живот:

— Помнишь! Урод!