Хозяйка колодца

– Так уж прямо и шастаю! – Борейша смахнул с брюк прилипшие к ним былинки. – Проникаю на территорию с ведома и добровольного согласия хозяина. А вы, Дима, мне просто завидуете, потому как с вашей стороны такой заповедной дыры в заборе нет, и вам приходится ходить через парадный вход, как простому обывателю. Никакой романтики! Никакого полета души!

Неизвестно, сколько бы еще они вот так препирались, если бы на дорожке не появились новые действующие лица: статная дама неопределенного возраста в сопровождении спортивного вида молодого человека.

– Агата Генриховна Литте изволили пожаловать, – понизив голос, сообщил Борейша. – Вдова генерала Литте. Но упаси вас боже обратиться к ней по отчеству. Только Агата! Видите, какая мадам? Выглядит немногим старше собственного сына. Генетика… – Он многозначительно улыбнулся.

– Помилуйте, какая генетика! – отмахнулся Савельев. – Пластическая хирургия – вот залог красоты и вечной молодости нашей прекрасной вдовы. – Было в его тоне что-то едкое и злое, намекающее на непростые отношения с генеральшей.

– Агата! – Борейша взглянул на него с мимолетным укором, помахал рукой.

Прекрасная вдова чуть замедлила шаг, а потом ее красивое, напрочь лишенное признаков возраста лицо расцветила улыбка. Парень тоже улыбнулся, но скорее вежливо, чем приветливо.

– Вениамин Петрович, дорогой мой! Рада снова вас видеть! – Агата царственным жестом протянула ручку для лобзания. На среднем пальце хищно блеснул крупный рубин. – Как продвигается работа над новой книгой? Не теряю надежды дождаться ее завершения и прочесть наконец, что же такое вы придумали на сей раз. Обожаю детективы! – Она приветливо улыбнулась сначала Моргану, потом Сотнику, оставив без внимания профессора русской словесности.

– Здравствуйте, богиня! – Сотник, тот еще сердцеед и дамский угодник, не сводил с вдовы восхищенного взгляда.

– Позвольте представить! Стас Морганский и Алексей Сотник! – Видимо, в отсутствие Яриго Борейша взял на себя обязанности хозяина дома. – Гости Власа Палыча и, если я правильно понял, его деловые партнеры. А это прекрасная Агата, – он послал генеральше воздушный поцелуй. – В сопровождении сына Глеба. – Молодой человек чуть иронично усмехнулся, пожал протянутые руки.

– Узнаю Власа, – Агата поправила сползшую с загорелых плеч пашмину. – Он любит окружать себя молодежью. Это так по-европейски.

– Приятно, что хоть кто-то записал меня в молодежь. – Борейша бросил быстрый взгляд на Савельева. – А то некоторые не видят больше моей молодецкой удали.

– Некоторые, дорогой мой Вениамин Петрович, глупы и недальновидны, – сказала Агата с так диссонирующей с ее прежней приветливостью холодностью.

Почувствовав нарастающее напряжение, Борейша нарочито громко хлопнул в ладоши:

– Ну что же! Цвет сегодняшнего вечера, я имею в виду вас, о прекрасная Агата, здесь, а посему предлагаю пройти в сад, пригубить чего-нибудь охлаждающего в ожидании хозяина.

– А где же Влас? – в бархатном голосе Агаты послышалось едва различимое недовольство.

– Велел извиниться и целовать пальчики, обещал скоро быть. – Борейша посмотрел на часы. – Без четверти восемь, ждать осталось недолго.

Так, перебрасываясь вежливыми и ничего не значащими фразами, они прошли в сад. Этот сад тоже был яблоневым, но, в отличие от своего дикого собрата, казался нарядным и радостным. Стол был накрыт посреди изумрудно-зеленого газона. В сторонке стоял столик с напитками и закусками. К нему и увлек Борейша, деловито и очень сноровисто разливая по бокалам французское шампанское. Но отведать шампанского они не успели: со стороны дома вдруг послышались громкие голоса.

– А вот и Влас Палыч собственной персоной, – сообщил Борейша. – И, надо думать, не один, а с Яковом Семеновичем.

– Хлебников, глава местного сельсовета, – шепотом пояснил Савельев. – Тот еще жук. Все у него вот тут, – он сжал кулак, – весь Правый берег.

Голоса, зычные, азартные, тем временем становились все громче, и через пару секунд на лужайку вышли двое весьма колоритных мужчин. Первый, крепкий, дородный, с широкими плечами и густой, хоть и совершенно седой шевелюрой, был одет в дорогой костюм, сидящий на нем с той элегантной небрежностью, которая выдает руку высококлассного портного. Верхняя пуговица сорочки была расстегнута, а узел галстука ослаблен. Левой рукой мужчина опирался на трость, а правой активно жестикулировал, споря о чем-то со своим визави, невысоким, лысым мужиком с вислыми казацкими усами. Одет мужик был по-совдэповски незатейливо, в черные брюки, сильно запылившиеся снизу, и белую рубаху с короткими рукавами. Рубаха была изрядно мятой, расходилась на упитанном пузе, норовила выбиться из-под потертого ремня. Под мышкой он держал потрепанный кожаный портфель, который то и дело поправлял свободной рукой.