Another. Часть 2. Как?.. Кто?..

– Тот самый талисман, с которым, полагаю, вы уже очень хорошо знакомы. Они обращались с одним из учеников, как будто его «не было».

– А, ага.

– Мера принесла успех – в первой половине года никто не умер. Однако вскоре после начала второго триместра случилось нечто неожиданное.

– Что именно?

– Ученик, которому досталась роль «несуществующего», не выдержал отчуждения и нарушил «решение» класса. Он начал умолять всех подряд: «Вы думаете, меня нет? Но я есть. Ребята, посмотрите как следует! Я же есть!»… Напряжение оказалось непосильным.

– Вы думаете, именно из-за этого «катастрофа» и началась?

– На это очень похоже.

Я услышал тихий вздох, сорвавшийся с губ Мей.

Не знаю, кого они тогда выбрали «несуществующим», но из-за того, что он (а может, она) отказался от своей роли посреди учебного года, семь человек, связанных с классом, лишились жизни. Как он (а может, она) принял эту жестокую данность? Как смотрел в лицо одноклассникам, да и себе? Когда я попытался это представить, у меня снова мурашки побежали по коже.

– Так вот, – продолжил Тибики-сан. – «Мертвой» в 1996 году была ученица по имени Мами Асакура – это имя вы и видите внизу. Однако в списке класса его нет. Изначально она была ученицей класса три-три в 1993, тремя годами ранее. Если вы посмотрите тот список, то увидите, что в том году она умерла из-за «катастрофы».

Я пролистал страницы в папке и открыл список класса 1993 года.

Как и сказал Тибики-сан, Мами Асакура там была – как и косой красный крест рядом с ее именем. Справа было вписано: «9 октября – болезнь».

– …Вот что я имел в виду, когда говорил, что на тот момент все выглядит разумно, все согласуется, все так, как и должно быть. Кстати говоря, – Тибики-сан подался вперед и легонько щелкнул указательным пальцем по краю папки, – с апреля двухлетней давности и до следующего марта эти записи выглядели по-другому.

– По-другому?

– Во всяком случае – насколько я помню. В апреле 1996 года имя Мами Асакуры должно было быть в списке класса, поскольку она училась в этом классе. И – опять-таки, насколько я помню – ее имени не было на своем месте в списке 93 года. То есть – оно исчезло. Естественно, вместе с крестом и записью о смерти.

– Оно что, все целиком исчезло?

– Да, – угрюмо кивнул Тибики-сан. – Теперь понимаешь? Пока в данный конкретный год действует «феномен», ты можешь искать где угодно и все равно ничего не найдешь. Это относится не только к классным спискам. То же самое происходит с другими школьными записями и официальными документами, с дневниками людей, с записками, фотографиями, видеокассетами – даже с данными в компьютерах. Все что угодно – все подвергается изменению, искажению, совершенно невозможному с точки зрения здравого смысла, и противоречия, которые должны возникать, когда «мертвый» проникает в класс, оказываются скрыты. Детали, которые не должны складываться, складываются.

– Но это происходит не только с записями, да? С памятью людей тоже?

– Именно. Вернемся к примеру двухлетней давности. Даже будучи «наблюдателем», я ни в малейшей степени не заподозрил Мами Асакуру, хотя ее просто не могло там быть. В реальности она скончалась в возрасте четырнадцати лет в октябре 1993 года, но все про это забыли. Ее семья, друзья, учителя… все до единого.

Не говоря уже о том, что в 96, когда она проникла в класс как «мертвая», ей по-прежнему было четырнадцать, и все верили в эту ложную реальность, что ей положено по возрасту учиться в третьем классе. Ни один человек не усомнился. И не мог усомниться. Все воспоминания о прошлом, все детали, касающиеся ее, были изменены и искажены так, что картина сложилась непротиворечивая. Так прошел год, «мертвая» исчезла после выпускной церемонии, и все наши воспоминания и записи вновь стали такими, какими должны были быть. А все люди, которые были рядом с ней, – одноклассники, семья – все забыли, что она появилась как «мертвая».