— И где же ликование? — стараясь не стонать от боли, глухим, каким-то не своим голосом сказала я.
Император не ответил. Только сияние его странных глаз несколько потускнело. А я чувствовала, как постепенно теряю силы… с каждой каплей крови.
— Все, — тихий, почти печальный голос кесаря, — уже почти все.
Последняя капелька с тихим «плюх» упала в чашу. И разрез начал затягиваться. Спустя всего одно мгновение кожа на руке была совершенно целой, даже кровавых потеков не осталось. А еще через мгновение, оставив чашу и меч зависать в воздухе, кесарь шагнул ко мне.
— Нет! — Я рванулась, прекрасно зная, что произойдет дальше. — Нет… вы… не…
Одна его рука скользнула на талию, вторая обхватила шею, не позволяя ни отвернуться, ни избежать прикосновения. Губы кесаря осторожно коснулись, чтобы властно подчинить и отобрать силу. Я сопротивлялась отчаянно, рвалась изо всех сил, плотно сжимала зубы…
Кесарь был сильнее…
Сначала крепче обнял, пережидая мою истерику, затем ласково провел рукой по щеке, успокаивая, заставляя поверить, что ничего не будет, а затем… Поцелуй. Резкий, болезненный, жуткий, опустошающий! То, что произошло тогда в башне, было мелочью в сравнении с тем, как кесарь поглощал мою силу сейчас. Он словно выпивал меня до дна, оставляя чувство ужасающего опустошения, абсолютного бессилия, невероятной слабости. И когда кесарь остановился, я уже обессиленно сползала к его ногам, не ощущая ничего, кроме пустоты, не имея возможности даже пошевелиться…
Звон… Цепи больше не держали меня, а император, подхватив безвольное тело, осторожно опустил на шкуру. Уложил, заботливо поправил юбку, укрыл… А мне уже было все равно, что со мной будет… Кажется, я тихо умирала. Хотелось поджать ноги, обнять колени руками и тихо завыть… но сил не было.
А потом я начала медленно уплывать в темноту…
Хрип! Хрип и звон яростно раздираемых цепей вернул меня к состоянию осознанности! Тревога вернулась вновь. Тревога не за себя, а за тех, кто был мне дорог.
Я открыла глаза, испуганно огляделась. И едва сдержала крик!
Аршхан, истекающий кровью, рвался с цепей, молчаливо, но решительно. Чаша, уже, видимо, наполненная его кровью, висела в воздухе рядом с кесарем, в то время как император поглощал силу ракарда. Нет, не через поцелуй, хотя сказание об одиноком орке не помешало бы сейчас для поднятия морального духа. Одна рука кесаря просто касалась мускулистой груди воина великой Сахи… и огонь, синий, стремительный, перетекал из тела ракарда в тело повелителя.
От алтаря донесся стон элементаля тьмы.
— Арриниэль, — недовольно произнес Араэден, — прекрати истерить. Ты знаешь, мне нужна одна жизнь. Всего одна, и это не твой ракард!
И тут послышался голос Динара:
— Кат, раз уж ты очнулась, будь так любезна объяснить, почему у тебя вся магия обязательно через поцелуи идет? Как слияние — так поцелуй. Как выкачивание силы — опять поцелуй!
Учитывая обстоятельства, мне, наверное, полагалось бы поплакать или оскорбиться, но вместо этого я съехидничала:
— Динар, ты первый начал открытие моего дара с поцелуев. Остальные просто следуют по проторенному пути.
— Ну и ладно, — рыжий, судя по нарочито-веселому тону, явно пытался меня отвлечь от мрачных мыслей.