— Аршхан не семья.
— А Красное пламя? — взревел прекраснейший из орков.
— Муж, — нагло ответил рыжий.
Яркое, нестерпимо яркое пламя от свечи в костровище освещало неестественным светом эту картину: вскочившего Аршхана, чья рука угрожающе легла на рукоять топора, Та Шера, гневно взирающего на внука, остальных орков, переводящих взгляд с Аршхана на Динара и обратно. Я не выдержала:
— Шенге, Утыррка говорить с тобой после. Шенге иметь важный разговор, Утыррка не хотеть мешать.
Папа на меня внимательно посмотрел и сказал то, что мне никогда не говорил мой родной отец:
— Утыррка дочь шенге. Для шенге нет ничего важнее Утыррки.
Наследные принцессы не плачут… не плачут… не…
— Кат, — Динар вырвал мою ладонь у орка, властно повел за собой, на ходу задав вопрос: — Что за история с кесарем?
Восхищаюсь я этим рыжим — сразу пресек мое растроганное слезопускание.
Мы прошли за какой-то валун, и Динар обратился огнем. Стало очень светло, но и немного жутко — рыжий, то есть теперь огненный, продолжал держать меня за руку. Не отпуская, провел дальше, остановился, прислушался.
— Они не слышат, — сообщил ему шенге.
Динар кивнул и повернулся ко мне. На лице его промелькнуло выражение тревоги, после чего он прорычал:
— Что случилось?
Папа не рычал, но напряженная поза и чуть вздыбленная шерсть были красноречивее слов, а потому я улыбнулась и бодро ответила:
— Все хорошо.
Глухое рычание с двух сторон мне не очень понравилось, пришлось исправляться:
— Все будет хорошо.
Рыжий выругался, папочка зарычал громче, и я максимально правдиво сообщила:
— Все действительно будет хорошо… когда-нибудь… наверное.