Наиболее заметно разница между «примитивными» богами сообществ до образования государств и богами древних государств проявлялась в масштабе и величии. Полинезийским богам посвящали маленькие храмы-пирамиды («мараэ»), месопотамским – большие храмы-пирамиды («зиккураты»). Полинезийцы делали изображения богов из дерева или камня, египтяне выбирали для той же цели золото и предусматривали для своих идолов роскошное убранство и окружение.
Некоторые мыслители раннехристианской эпохи при виде отпечатков ранних религий древних государств приходили в ужас: сопутствующая пышность украшений лишь усиливала гротескность всех этих безнравственных богов в образе животных. «Бог египтян, – писал Климент Александрийский, – зверь, восседающий на пурпурном троне»6.
Климент жил в конце II века нашей эры. К тому времени западная религия приобрела черты, присущие ей сейчас: веру в единого бога, бога, который по сути своей благ, милосерден и стремится к нравственному совершенствованию людей, а не удовлетворению собственных прихотей, и опекает всех и повсюду. Иначе говоря, религия представляла собой монотеизм с морально-этической основой и являлась универсалистской.
Последние два из этих трех элементов способны к мощному взаимному воздействию. Сам по себе нравственный кодекс не однозначен; даже кровожадные расисты могут быть милыми и любезными с представителями своей расы и в этом смысле оставаться нравственными. Но если бог, повелевающий хорошо относиться к своим ближним, ставит представителей других рас и народов так же высоко, как этих ближних, тогда оправдать плохое обращение с «неближними» становится труднее (по крайней мере, теоретически). К наступлению времен Климента этот вывод был недвусмысленно сделан в церковном учении, сам Климент высказывался против расизма, который использовали для оправдания рабовладения.
Естественно, поэтому Климент и предъявлял к божеству высокие требования. Не стоит удивляться тому, что, с его точки зрения, существовало два мира: мир, которому положил начало бог евреев в I тысячелетии до н. э. и придал завершенную форму Иисус Христос в конце того же тысячелетия, и прежний мир, в котором очернению подверглись все былые религии.
Тем не менее такое разделение ошибочно. Действительно, когда религия в начале III тысячелетия до н. э. удостоилась упоминания в исторических документах, монотеизма не было и в помине, тем более монотеизма с акцентом на мораль и универсалистского по масштабам. Эти три элемента – монотеизм, нравственная основа и универсализм – образовали устойчивое сочетание только спустя тысячелетия. Но верно и то, что каждый из них присутствовал – по крайней мере в примитивной форме – в том или ином древнем государстве еще в III–II тысячелетиях до н. э. И пожалуй, еще более важный момент: синергетический результат двух последних элементов – распространение соображений нравственности на жителей других стран и представителей иных рас – начал укореняться. К моменту появления Бога, которому поклонялся Климент, его предвосхитили религии, которыми Климент гнушался.
Более того, нравственный прогресс, которому способствовали эти древние религии, оказался заложенным в саму логику религии, поскольку ей содействовало основное направление социальной эволюции. Культурная эволюция с самого начала направляла божества, а следовательно и человечество, к нравственному просвещению.
Боги в письменном виде
Древнейшие письменные упоминания о религии фрагментарны вплоть до буквального смысла этого слова: порой археологи на раскопках в Месопотамии находят только один обломок глиняной таблички или цилиндра, допустим, со списком богов. Но могло быть и хуже. В Египте писцы пользовались не глиной, а гораздо менее долговечным папирусом. Уцелевшие образцы письменности древнейших периодов истории Египта найдены на стенах гробниц и, очевидно, отражают египетскую религию в целом в той же мере, в какой современные памятники отражают всю культуру современности. В III тысячелетии до н. э. египетской богине неба Нут приписывали слова: «Царь – мой старший сын… которым я весьма довольна»7. Но мы не знаем, как Нут относилась к простолюдинам или они – к ней.
Исторические документы Древнего Китая в той же мере обрывочны. Ранние образцы письменности времен династии Шан, II тысячелетия до н. э., сохранились на костях крупного скота и панцирях черепах, представляя собой вопросы, обращенные к богам. Резчик вырезал вопросы на панцире или лопатке, предсказатель нагревал носитель, пока тот не покрывался трещинами, а правитель, подданными которого были оба, толковал значение трещин. Например, когда правитель У Дин мучился зубной болью, при содействии его предсказателя пять черепашьих панцирей покрылись семьюдесятью трещинами, отвечающими на вопрос, не было ли причиной недуга недовольство какого-либо умершего предка, и если было, то какого именно. Выяснилось, что виноват отец Гэн, дядя правителя, итогом этого открытия стала надпись: «[Мы] предлагаем собаку отцу Гэну [и] разрезаем овцу… Если мы возносим молитвы [этими приношениями], больной зуб непременно исцелится»8. Отрадно за правителя, но неизвестно, как в Древнем Китае справлялся с зубной болью тот, кто правителем не был.
Даже в Месопотамии, где повседневные писчие принадлежности, глиняные таблички, были достаточно прочными, потому и дождались археологов, исторические документы в лучшем случае необъективны. Грамоты не знал почти никто. Освоить письменность было сложно; вместо компактного фонетического алфавита пользовались множеством замысловатых символов, обозначавших целые слова или понятия. Обучением писцов ведал правящий класс. Так что даже там древнейшие письменные упоминания о религии в общем и целом представляют собой не всеобъемлющую, а официальную историю религии.
Преодолеть эту проблему помогает то, что древние государства возникали в разных местах в разное время. В обеих Америках, населенных гораздо позднее восточного полушария, земледелие тоже появилось позднее и образовались государства в более поздний период. Поэтому европейцы, «открывшие» Америку, на примере ацтеков и майя увидели повседневную жизнь народов, письменность которых находилась на ранней стадии эволюции. К сожалению и для коренных американцев, и для последующих поколений эти европейцы оказались более алчными, нежели путешественники из Европы, первыми побывавшие в Полинезии. Поэтому местная культура быстро подверглась порче, а в некоторых случаях была уничтожена. В XVI веке один испанский епископ, демонстрируя превосходство своей религии, сжигал бесценные жемчужины текстов майя, не говоря уже о самих майя9.
Тем не менее мы получили общее представление о повседневной культуре Центральной Америки. Оно указывает, что «незадокументированные» аспекты религии первых государств были приблизительно такими, какие и следовало ожидать, если предположить, что древние государства, возникшие из вождеств, сохранили многие черты последних. А именно: богам, которых обхаживали и умасливали правители в письменных источниках, поклонялись и на обывательском уровне. Разумеется, мезоамериканская религия не исчерпывалась наличием этих богов: она включала повседневные предзнаменования, магические исцеления, и тому подобное. Тем не менее массы принимали «официальную» религию государства.
Характер богов мог отличаться своеобразием в каждом древнем государстве. Хотя духи предков пользовались почтением повсюду, в Китае они играли особенно значимую роль. В некоторых цивилизациях боги были более мистическими или переменчивыми (хотя утверждения, будто бы боги некоторых цивилизаций представляли собой, скорее, обезличенные «силы», нежели антропоморфные «сущности», как правило, не выдерживают критики)10. Однако повсюду божества объединяло одно: их значение. Вот некоторые замечания ученых, касающиеся различных древних цивилизаций. Египет: «Основные черты этой культуры и общества определяло существование и власть ее всепроникающих религиозных убеждений». Китай: «Судьба людей была неотделима от сверхчеловеческого мира». Майя: «Все в мире майя было в той или иной степени пропитано незримой силой или священными свойствами». Ацтеки: «Вся жизнь вращалась вокруг религии. Ни в общественной, ни в частной жизни не нашлось бы ни единого акта, которому не придавали бы окраску религиозные чувства». Месопотамия: «Боги постоянно присутствовали повсюду и участвовали во всем»11.
Вот чем объясняется их многочисленность! Во II тысячелетии до н. э., когда месопотамские писцы проводили перепись богов в разных городах Месопотамии, им удалось насчитать почти две тысячи имен12. В пантеон типичного древнего государства входило множество богов природы (солнца, луны, бури, плодородия и т. п.), а также боги, которые курировали профессии, список которых постоянно пополнялся – в первую очередь это были боги земледельцев, писцов, торговцев и ремесленников. В Месопотамии чтили богов всевозможных занятий, от изготовления кирпичей до пивоварения, в обществе ацтеков даже у грабителей имелось свое божество-покровитель. Кроме того, ряд богов не поддавался классификации: майянский бог самоубийства, месопотамский «повелитель хлева», восемь египетских богов, присматривающих за легкими, печенью, желудком и кишечником (по два божества на каждый орган)13.
В отличие от доисторических, эти боги ждали от людей подношений и услуг, в соответствии с ними распределяя награды и наказания. Поэтому люди повсюду приносили богам жертвы, льстили – то есть поклонялись – им, обхаживали их разными способами. (Текст на месопотамской табличке с инструкциями к ритуалу начинается словами: «Когда омываешь рот богу…»14) Повсюду результатом становилась симбиотическая связь между людьми и богами, отношения, в которых каждая сторона владела тем, в чем нуждалась другая. И повсюду, как и в вождествах, политические лидеры брали на себя роль посредников в этих отношениях и, по сути дела, определяли их; повсеместно власть имущие пользовались религией, чтобы оставаться власть имущими15.
Отсюда и сходство в том, как исследователи описывали цивилизации, разделенные океаном. Правители майя были «каналами, по которым сверхъестественные силы направлялись в мир людей»16. Египетский фараон был «единственным посредником, который мог служить богам и, следовательно, способствовать движению потока энергии» в мире17.
Порядок и хаос
А что получилось бы, если бы правителей не существовало и эту роль было бы некому играть? Хаос! Согласно месопотамской космологии, некогда Вселенная уже побывала на краю хаоса, но, к счастью, вмешались монархи, и это означало, что боги, предпочитающие порядок, объединились, чтобы одержать победу над старшим поколением богов, не разделяющих эти предпочтения18. В Египте силы хаоса представляли угрозу в первую очередь после смерти правителя – несомненно, это учение играло на руку законным наследникам и создавало препятствие для честолюбивых узурпаторов19. Мир ацтеков был, как выразился один исследователь, «слабым и непрочным… нестабильным по своей сути… в любой момент подверженным нарушениям порядка», способным ввергнуть его в «пустоту и мрак»20. К счастью, этой участи можно было избежать, принося людей в жертву, которая питала солнце, помогая ему и дальше прокладывать путь по небу21. Разумеется, ежемесячно и по всем правилам приносить в жертву сотни человек не под силу дилетантам, поэтому без религиозных и государственных лидеров в таком деле было никак не обойтись.
Их сотрудничество было более чем тесным. Сначала правитель посылал войска завоевывать соседние народы, в результате чего появлялось множество потенциальных жертв (законное предприятие, так как ацтеки были избранным народом Уицилопочтли, бога, который вывел их к свету)22. Религиозные лидеры довершали дело – вели жертвы на вершину храма, вырывали из груди еще трепещущие сердца, спускали трупы с храмовых лестниц или же, если те предназначались богу огня, бросали их в костер, раздирали их корчащиеся тела крюками и только затем вырывали у них трепещущие сердца23. Утешением для жертв должна была служить беззаботная загробная жизнь24.
ebooksa