Крах и восход

22
18
20
22
24
26
28
30

– Хочешь, чтобы я призвала свет?

Его лицо не выражало никаких эмоций. Я позволила свету наполнить мою ладонь.

– Вот так?

Сияние, похоже, оживило его. Он схватил меня за руку и прижал к своей груди. Я попыталась убрать ее, но Николай не позволил. Он цеплялся за меня как клещами, став сильнее после чудовищной мерзости, которую впустил в него Дарклинг.

Я покачала головой:

– Нет.

Он снова хлопнул моей рукой по своей груди, его движения стали чуть ли не отчаянными.

– Я не знаю, как на тебя повлияет моя сила, – возразила я.

Уголки его губ изогнулись – слабейший намек на мрачную улыбку Николая. Я так и слышала, как он говорит: «Серьезно, милая, что может быть хуже?» Под моей ладонью стабильно билось его сердце – человеческое.

Я шумно выдохнула.

– Ладно. Я попробую.

Я призвала слабейший лучик света и позволила ему растечься по моим пальцам. Николай скривился, но его хватка не дрогнула. Сделала свет немного ярче, пытаясь направить его прямо в Николая, думая о промежутках, как он просачивается сквозь кожу.

Самые черные линии на его торсе начали отступать. Я не верила собственным глазам. Неужели все так просто?

– Сработало! – ахнула я.

Николай поморщился, но махнул мне, чтобы продолжала.

Я призвала в него свет, наблюдая, как черные вены тускнеют и сужаются.

Его дыхание участилось, глаза закрылись. Изо рта вырвался низкий стон, полный боли. Хватка на моем запястье стала железной.

– Николай…

И вдруг я почувствовала отдачу, словно тьма внутри него начала сопротивляться. Она оттолкнула свет. В ту же секунду линии рванули обратно, такие же черные, как прежде, будто корни дерева, пьющие отравленную воду.

Николай вздрогнул и, раздраженно рыкнув, отпрянул от меня. Посмотрел на свою грудь, черты лица исказились от муки.