— Оно не живое, но… — неуверенно прошептал тень.
Я подняла свет-камень повыше и увидела… статую жрицы, замершую так, словно она куда-то спешила и прямо вот так на ходу и окаменела.
Так вот как сработали мои чары? Опять окаменение? А я ведь хотела иного.
Даже и не знаю, радоваться мне или печалиться, что волшебница из меня пока никудышная.
Ирма подкралась к изваянию, снова принюхалась и ткнула в каменную фигуру пальцем. А та вдруг с тихим шорохом осыпалась на мраморный пол. И вот, лишь кучка песка у оборотницы под ногами.
— Боги всемогущие, — ошалело выпалила она, отпрыгнув ко мне. — Это… оно… Это как?!
Я вздохнула и поторопила ее:
— Идем, Ирма, нельзя нам медлить.
— Да я не…
Знакомая лестница, пролеты, на которых нам уже доводилось сражаться. У Дарио временами лицо приобретало странное выражение. Будто он силился что-то вспомнить, чувствовал нечто странное, знакомое, но не мог осознать, что именно.
У Ирмы таких ощущений не возникало, судя по ее виду.
Несколько раз нам на лестнице встретились статуи сестер Неумолимой. Их оборотница с каким-то злорадным удовлетворением тыкала рукоятью кинжала и с непередаваемым выражением лица наблюдала за сбегающим вниз песком. Обнаружили и просто несколько песочных куч. Вероятнее всего, это тоже то, что осталось от местных жриц.
Я чувствовала себя ужасно. Какую бы великую цель ни преследовала, как бы ни оправдывала себя тем, что спасаю людей, нелюдей, да весь мир в целом, но я стала убийцей.
Да, на войне как на войне. И Дар много раз мне повторял, что или ты, или тебя. И лорд Калахан то же самое говорил. Иного выбора в этой жизни нам не дано. Но… Не знаю, как я буду жить дальше с таким грузом. Смогу ли я вообще жить или умру? Помнится, Силиария, дух города, говорила, что сидхе, которых заставляли убивать, умирали и сами.
Вероятно, и я не вынесу тяжести того, что мне пришлось сделать. У меня уже сломано все в душе и сердце. Я моральный урод, который разучился любить, доверять, надеяться.
Почему-то мысль, что, возможно, я скоро умру, принесла облегчение. Вечность с осознанием ужаса содеянного — невыносима.
Идущие впереди мужчины вдруг резко затормозили. Дарио поднял вверх руку, подавая нам знак, чтобы замерли и не шумели.
А снизу, всё ближе и ближе, доносились шаркающие шаги. Неторопливые, размеренные. Кто-то поднимался вверх, подволакивая ноги. И этот кто-то был не один.
Лорд Калахан обернулся, одними губами прошептал:
— Назад! — и жестом показал, чтобы мы с Ирмой отступили выше.