— Да без разницы! — возмутилась мама. — Кира, ты представь — проснешься утром и поймешь, что могла стать кем угодно, а превратилась лишь в жену и наложницу. Ты другая, пантеренок, другая. И, как и я, ты захочешь большего, чем может дать любовь мужчины.
— Так, давайте без ереси, — возмутился Араван, — воин дает женщине все, что ей нужно.
Мама просто смерила его внимательным взглядом и ехидно спросила:
— Секс раз в неделю и приказным тоном: «Где мой обед, женщина?» — это, по-твоему, предел женских мечтаний? Ар, я всегда думала, что ты умнее толпы озабоченных собственной значимостью тар-энов, не разочаровывай меня.
Араван смущенно умолк. Видимо, он не так безнадежен.
А у меня очередной вопрос:
— Мам, а может, ты просто никогда не любила? — Кстати, вопрос, на мой взгляд, в тему.
Но ответа я не дождалась.
— Ладно, молодежь, я пошла. — Мама поднялась одним плавным движением. — Ведите себя хорошо. Вон с тем призраком, что стоит у дерева, не разговаривать. Кир, помни, что переход в другую реальность чреват возможностью там и зависнуть. Я ушла.
И мы с братом остались одни. На жутком кораблике, полном призраков. И все бы ничего, но как-то вдруг тоскливо стало и страшно.
— Брр, — первым отошел от желания застыть и не двигаться Араван, — там, внизу, в пещере все это не так жутко.
— А чего там? — Я старалась не смотреть на указанное мамой дерево, где был призрак.
— Красиво, свечи, ковры, — перечислил брат. — И эйтны курсируют время от времени, все одно не так жутко.
— И не говори. — Я пересела к нему ближе, потом и вовсе на колени забралась. — Все, — говорю, — теперь мне не страшно.
— Почему? — Ар осторожно обнял.
— Теперь, если на нас нападут, тебя первого съедят! — хихикая, сообщила я.
Меня подло и коварно попытались ссадить с ног, но я притворно заорала и вцепилась в братика всем, что имелось, включая зубы.
— Не кусайся! — возмутился Араван.
— Не отдавай меня на погибель неминучую! — Но кусаться перестала.
— А меня, значит, можно? — возмутился огромный мускулистый воин.