Тень криво усмехнулась и протянула:
«Наложница-а-а».
Я не ответила ни женщине, ни шейсу, все так же задумчиво сидя в кресле. Вообще следовало отправляться спать — бег по подземельям эйтн вымотал, и поесть было необходимо, мне силы нужны, но… Проблема в том, что как раз силы разом меня и покинули. А в душе словно все горело от одной мысли — «Наложница».
И в следующее мгновение я включила экран сейра, набрала и отправила последовательный код из цифр и знаков препинания. Шифр старый, мною лично придуманный во времена моего детства, которое проходило в лагерях военного образца. Этот код знали я и мама — для нее и придумала, сам шифр военных подразделений распространять было запрещено, а хотелось приобщить мамочку к тайне. Так что сообщение она прочтет и поймет. И примет меры. Она и Нрого.
А я, с диким ощущением совершенной ошибки, встала и пошла на кухню. Мне нужно есть и нужно быть сильной.
История четвертая:
О новых отношениях и старых истинах
В спальню я все же поднялась, жуя мною же наструганный салат, в котором были овощи, зелень и даже какой-то чуть кисловатый фрукт. Резала все это под удивленными взглядами женщин, которые почему-то больше со мной не разговаривали, а на все вопросы виновато отводили глаза. Напряженно, но терпимо. От предложенного копченого мяса отказалась наотрез. Чувствую, я его больше никогда есть не буду. Факт моего отказа от белковой пищи совершенно не обрадовал тень, но порадовал Икасика, которому весь предназначенный мне кусок и достался.
Из-за напряженной обстановки на кухне я решила поесть в другом месте и потому, захватив полную миску салата, отправилась в спальню. Ну не то чтобы в спальню, а скорее на балкон, прилегающий к покоям Эрана.
Правда, когда вошла, аппетит пропал окончательно.
— «Мама, — начал зачитывать мне стоящий у окна воин, — сообщи Нрого, что я приму дар его жизни».
Я споткнулась и едва не лишилась любовно состряпанного ужина. Но удержалась. А вот висящая рядом со мной тень в третий раз грязно выругалась, я шепотом повторила, и на этот раз сейр перевел, правда, все так же гласом Божьим:
— Да придет на голову эту неразумную великий Кипец!
Молча вошла в спальню, поставила салатницу на стол, выключила сейр, засунула его обратно за пояс, взяла свой ужин и промаршировала на балкон. И вот там, упав в кресло, я принялась ожесточенно есть. Тщательно прожевывая, глядя исключительно прямо перед собой, ни о чем не думая и сосредоточившись на том, что жевать нужно не менее двадцати раз.
И потому, когда ворвавшийся повелитель Иристана схватил второе кресло и разбил его об стену, даже не отреагировала, отсчитывая количество жеваний.
— Женщина! — взревел сдержанный, умный, благородный и великодушный в прошлом индивид.
Жую. Сосредоточенно. И ни на что больше не реагирую.
Остановился и Эран, и теперь он возвышался надо мной взбешенный, на грани неуправляемой ярости и самоконтроля, напряженный, злой. Затем опустился и, сидя передо мной на корточках, хрипло спросил:
— Почему Нрого?
Проглотила, толком не прожевав, посмотрела на воина, чьи резкие черты лица словно заострились в льющемся из комнаты свете, и неожиданно для самой себя честно ответила: