Экстремальная археология

Я всего лишь хотел попасть в город тихо и незаметно, как никому не интересный мальчик-матрос, сошедший на берег и невернувшийся. Обычное дело.

Но нет же, и здесь без неприятностей не обошлось.

Может, у меня где-то прокачивается скрытый навык? Что-то вроде «магнит для известной субстанции»?

Похоже на то.

И прокачался он до серьезной величины…

Теперь даже без навыков ПОРЯДКА прекрасно различаются лопасти ритмично вздымающихся весел и напряженные физиономии головорезов на палубах двух вражеских кораблей. Еще два чересчур далеко влево и вправо отвернули, потому просматриваются плохо. Готовятся перерезать нам пути к отступлению, если мы начнем уклоняться от встречи с ведущей парой.

А мы как шли перпендикулярно к береговой линии, так и продолжаем идти. Будто выбрасываться на мель намереваемся.

Одно хорошо – меня перестали гонять на мачты. Все паруса подняты, ветер не меняется, работает только рулевой. Даже щиты давно установлены, мы ко всему готовы.

Шкипер, отмалчивающийся или вяло отругивающийся все это время, снизошел наконец до вежливого инструктажа.

– Слушать сюда, плевки акульи. Видите вон те две кучи дерьма с селедками на борту? Мы должны пройти между ними и не дать им забросить к нам крючья на канатах. Я задницей чую, у них точно есть умельцы, которые за сотню шагов могут такой подарочек подкинуть. Точеный якорь вам всем в зад, если у них это получится. Следите за этим. И не высовывайтесь за щиты, стрелять эти селедки умеют.

– А потом что будет, когда пройдем мимо скользких? – поинтересовался Шьюн.

Самый неприятный матрос, очень уж тяжелый характер. Про него шептали, что в половине портов не может сойти на берег. Много где набедокурил, ждут его там, кулаки почесывая.

Шофот указал на берег:

– Я хорошо пожил, я много видел. Я эту помойку знаю, как родинки на ляжках твоей бабушки. Сейчас дело к приливу идет, но к пляжу соваться все равно нельзя, мелко там. Селедки думают, что мы выброситься хотим, а нам это не надо. Начнем разворачиваться заранее и резко, чтобы пройти мимо вон той лоханки. Скорость у нас хорошая, а ветер под берегом чуть заворачивает, я это по волнам вижу. Если правильно все сделать, сразу не затормозим, пронесет на разгоне. А дальше, если пошевелимся, проскочим в гавань. Туда они уже не сунутся.

Кюстаро покачал головой:

– С такой скоростью нечего и думать. Не проскочить нам.

– Вот потому шкипер я, а не ты, – снисходительно ответил на это Шофот. – Клянусь твоей задницей, что проскочим. Еще и на стрелах маленько заработаем, которые селедки в наших щитах оставят. Стрелы у них хорошие, это все знают. Поимей меня кашалот, если я не пущу эти деньги на бухло для вас, осьминоги недосушенные.

– Так попроси их стрелять почаще! – радостно воскликнул Гломо.

Он один из самых молодых матросов и обладатель на редкость шершавого языка, коим при любой возможности вылизывает зад Шофоту. Во всем поддерживает, поддакивает, слова худого никогда не скажет. Эталонный подхалим. Шкипер падок на дешевую лесть, поэтому прощает ему многочисленные провинности, связанные с острым недостатком мозгового вещества (усугубленным чрезмерным пристрастием к змию зеленой расцветки).

Я придвинулся к Кюстаро и тихо спросил: