Впрочем, все эти мысли одним махом вылетели из головы, стоило мне только миновать кладбищенские ворота, проскользнуть вокруг усердно таскающих тачки с песком жителей Средней Азии и зашагать по таким родным и знакомым дорожкам кладбища.
Что воздух и ночь в родном дворе по сравнению с тем, что было здесь? Это как бормотуху сравнивать с хорошим вином. Вроде то же самое, а не то! Нет, совсем другое.
Луна касалась верхушек деревьев, запах свежей листвы пьянил, кровь в венах бурлила как шампанское, и казалось, что если я сейчас подпрыгну, то почти наверняка зависну в воздухе, такая легкость была в теле. А может, даже и взлечу!
Тени мертвых, то и дело попадающиеся по пути, отвешивали мне церемонные поклоны, причем даже те, кто при жизни подобных тонкостей даже и не знал, как, например, молоденькая девушка, явно похороненная совсем недавно. Это следовало из того, как она была одета. Худо-бедно, но в модных тенденциях я разбирался. Наташка с Ленкой помогали, да и Жанна внесла свою лепту в мои познания по данному вопросу.
— В какой связи поклоны бьем? — спросил я у нее.
— Надо, — тихо прошелестела та. — Знаю, что положено так делать. От тебя свет идет, а ему всегда надо поклониться.
Любопытно. Что это за новости, с чего это я светом начал пыхать, как елка новогодняя?
— Отпусти меня, — сложила руки в просящем жесте девушка. — Ты можешь, я знаю. Ты Ходящий близ Смерти, мне про тебя рассказывали.
— Недавно умерла? — уточнил я.
— Зимой. — Ресницы мертвой дрогнули. — Так получилось. Я не нарочно, я не хотела…
— У-у-у-у-у… — протянул я. — Самоубийца, стало быть? Извини, я тебе не помощник. Сочувствую, но — нет.
Один раз зимой я уже отпустил одну такую. Врагу не пожелаю того, что мне довелось испытать. В смысле — какую бурю чувств и эмоций. Два дня пластом лежал, голова разрывалась на части.
Как видно, с этой публики где-то там, за облаками, за небесами, особый спрос. Лишил себя жизни — страдай, отквитывай долг. Но я-то этого не знал, когда пожалел вот такую же призрачную девчушку, которая, скорчившись клубочком в темном переулке, плакала навзрыд. Маленькая, тщедушная, некрасивая, несчастная. Да, стало жалко. Подумалось, что ей при жизни судьба особо счастья не отсыпала, а теперь и после смерти она застряла между небом и землей. Не зверь же я?
Как только она вспыхнула синим пламенем, вместо того чтобы стать облачком, которое рассыпается блескучими каплями, я сразу понял, что, похоже, накосорезил.
Ей хорошо, она в этой синей пелене исчезла, все же отправившись в последнее странствие, а вот меня так пробило, словно я рукой провод оголенный, находящийся под напряжением, схватил. И как начало трясти! Потом-то я осознал, что с ее душой на себя и грех самоубийства принял, который легко не списывают, но то потом. А тогда еле домой добрался, кровью по дороге харкал, каких-то женщин перепугал своим перекошенным лицом.
Короче — дорого мне жалость обошлась.
— Я правда не виновата… — было протянула ко мне в молящем жесте свои руки девушка, но тут у меня зазвонил телефон, разогнав местную тишину залихватской мелодией «Ленинграда».
— Погоди, — велел я ей, и призрак смиренно выполнил мои указания.
— Привет, — немного отстраненно буркнула в трубку, которую я поднес к уху, Светка. — Ну что, продолжаешь банкет или решил немного подлечить печень?
— Что мне всегда в тебе нравилось, дорогая, так это твое умение строить громоздкие версии происходящего, опираясь исключительно на косвенные улики, — не удержался от едкости я, мысленно ругая себя за то, что вчера вообще ей позвонил. Точнее — перепутал номера в телефоне. Перепутал-перепутал, слово даю. — Вынужден тебя расстроить, я все еще не спиваюсь. И по квартире из угла в угол не брожу, съедаемый тоской по утраченной любви и мечте. И…