И, похоже, губительное для меня.
Последнее, что я увидел, это асбестово-белое лицо в обрамлении капюшона угольно-черного «худи», да страшные глаза со зрачками-точками.
И все. А потом я полетел с набережной вниз, сопровождаемый словами:
— Ничего личного.
В воду я вошел неудачно, врезавшись в нее спиной и мигом потеряв ориентацию в пространстве. Ну и, понятное дело, камнем пошел на дно. Москва-река — не Яуза, тут и у берега глубина изрядная. Ну как изрядная? Где три метра, где шесть, а у Перервы вроде как даже шестнадцать.
Но лично мне и двух — за глаза. Особенно в нынешнем состоянии, когда я ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу.
Не хочу умирать! Не хочу!
Вот только никого мои треволнения не печалили. Да и кто их мог услышать? Серые безжизненные воды Москвы-реки за века в себя такое количество утопленников всех видов приняли, что их даже сольный концерт Садко в сопровождении оркестра гусельников не растрогал бы. Что тогда говорить о предсмертных терзаниях какого-то глупого и нерасторопного ведьмака?
Я задергался, как рыба, попавшая на крючок, но толку от этого не было, только еще ниже ушел, а через пару минут мои ноги коснулись склизкого дна реки.
В висках стучало, вены на лбу, скорее всего, набухли так, что вот-вот прорвутся, перед глазами поплыла багровая пелена.
Тут я еще и на дно завалился, влекомый течением, отчего остатки воздуха вылетели из моей груди, а в рот хлынула вода.
Вот и все, я утонул.
И каково же было мое удивление, когда я осознал, что могу дышать! Мало того — что я лежу не на дне реки, а на камне, холодящем кожу через мокрую одежду, и что меня вот-вот вырвет.
Это, собственно, немедленно и случилось. Хорошо хоть голову повернуть успел в сторону, себя не забрызгал.
Что ел в ресторане, что не ел. Нет, не впрок мне идут посещения подобных мест, один вред от них. Надо дома питаться, там дешевле, там надежней. Да и вкуснее.
Но это все ладно. Я снова могу двигать руками и ногами! И это — здорово.
Правду говорят люди — прежде чем кого-то карать, испытай наказание на себе и пойми, насколько тот человек этой муки достоин. Может, зря я Ряжскую тогда обездвижил? Может, как по-другому поступить стоило?
— Вот же сука! — послышался рядом голос Олега. — Тварь! Ну все, теперь мне долго скучно не будет, теперь у меня дело есть.
Я оперся ладонями о гранит, привстал и повертел головой. Понятно, один из спусков к реке, которых тут, на набережной, немало. Вот только там, где нас прихватил загадочный гад в «худи», ничего подобного не имелось, это уж точно. Вопрос — как я сюда попал? Да еще и живой?
Или уже неживой? Все мертвецы поначалу уверены в том, что они все еще существуют, мне ли не знать?