— Освободите… — попросил он жалобно. — Кто бы вы ни были… Освободите ее…
Странный царапающий звук, похожий на тихий скрип.
— Спокойно, спокойно… Напейся теперь сам.
Игар перевернул баклажку — единственная капля упала ему на башмак. Тихий скрип повторился, и Игар с ужасом понял, что это на самом деле смех:
— Ну-ну… Девочка выпила все, не оставив мальчику и глоточка… Чем же напоить тебя? Можно ее кровью?
Игар испугался так, что пришлось судорожно сжать колени:
— Нет, нет… Нет…
Тень скользнула над его головой, на мгновение закрыв звезду.
— Ладно… Ступай к ручью… и наполни баклажку. А потом ты вернешься. Ступай.
…Две ночи назад был Алтарь. Был ли?! Как сон… Как давнее воспоминание. Будто веслом по голове. Мальчишки вытащили рыбину, саданули веслом — и удивленные глаза вылезли из орбит, а черные рыбьи усы печально обвисли…
Игару казалось, что он теряет память.
Он брел в темноте, то и дело спотыкаясь, падая и съезжая вниз на собственном животе. Ручей звенел все громче; выходя на прогалины, где еще чуть-чуть подсвечивало угасающее небо, он останавливался, чтобы тупо уставиться на свою ладонь. Сгибал и разгибал пальцы, шепотом упрашивая себя: это я. Это моя рука, моя рука…
А потом он разом забыл обо всем. Ручей звенел, ручей простирался, заняв собой полмира; Игар стоял над его гладью, глядя, как дробиться на ней танцующий свет звезд.
Еще потом он впал в счастливое оцепенение. Вода стекала по его губам, и, уже напившись, он лежал лицом в ручей — бездумный и безвольный, достигнувший абсолютного совершенства, где не место желаниям, хотениям и прочей мелочной суете.
…А очнулся на бегу. Вверх по темному противоположному склону, длинными и небывало сильными прыжками, как не бегал никогда, как зверь, только что перегрызший веревку…
Отец-Разбиватель учил: выжить, выжить во что бы то ни стало, молить Птицу о жизни, благодарить Птицу за удачу… Жить. Жить!!
Он бежал, и непонятное шестое чувство помогало ему огибать стволы — иначе он расшибся бы в лепешку. Треща ветвями, как молодой вепрь, он проломился через кусты — и увидел над головой спасительный, противоположный край оврага.
…И сказала Птица птенцам своим: каждый из вас рожден, чтобы жить, и каждый жить вправе. Дабат.
— …И почему?
Он молчал.
ebooksa