Паства разбредалась по ежеутренним делам. Несколько человек поблагодарили Темпла перед уходом.
Остался Маджуд с поджатыми губами.
– Убедился? – спросила Шай.
Торговец полез за кошельком, что само по себе выглядело как чудо, и вытащил что-то похожее на монету в две марки.
– Ты должен продолжать проповеди, – сказал он Темплу. – Здесь они востребованы больше, чем законы.
Он щелчком ногтя подбросил сверкающую в солнечных лучах монету в воздух.
Темпл, улыбаясь, потянулся, но Шай успела раньше.
– Сто двенадцать, – сказала она.
Приземленные дела
– Ты должен мне…
– Сто две марки, – сказал Темпл, переворачиваясь.
Он уже бодрствовал. Последнее время он научился просыпаться с рассветом, готовый открыть глаза в любой миг.
– Верно. Вставай. Тебя хотят.
– Да, я всегда производил впечатление на женщин. Это – кара…
– Несомненно. Для них.
Темпл вздохнул и начал сворачивать одеяло. Тело слегка побаливало, но это мелочи. От работы он стал жестким. Места, которые долго были мягкими, затвердели. Пришлось утянуть ремень на несколько дырочек. Ну, не то чтобы дырочек, но он дважды передвинул гнутый гвоздь, служивший застежкой на той старой подпруге, которую ему выдали вместо ремня.
– Только не говори мне, что я опять гоню коров.
– Нет. Как только ты порадуешь Братство утренней молитвой, возьмешь у Лэмба коня. Сегодня ты едешь на охоту со мной и Свитом.
– Ты каждое утро намерена глумиться надо мной? – спросил он, натягивая сапоги. – Почему ты стала такой?
Она стояла, уперев кулаки в бока, и смотрела на него.