- Барин в присутствии. Тетушка ваша дома с барышней Ниночкой... - угасающим голосом выдохнула Маняша, будто уже видела тех безжалостно растерзанных злобным Митей. И вдруг воодушевилась. - Барышни Шабельские до вас на конюшню!
На мгновение Митя застыл, пытаясь понять - если Шабельские к нему, то почему на конюшню? Но тут же сообразил - автоматон! Паро-кот Зиночки Шабельской!
Мгновение поколебался - и сунул Маняше сверток.
- Отнесешь ко мне в комнату, - он с сомнением посмотрел на горничную - она его вообще понимает? И на всякий случай повторил. - В комнату... ко мне... отнесешь. А я пойду к барышням.
- На конюшню? - тупо спросила Маняша.
- Если они там - да. Отнесешь сверток и тоже зайдешь к барышням...
- На конюшню? - снова напряглась Маняша.
- Туда. - Митя начал злиться, теперь она кого боится? При Шабельских он точно к ней приставать не станет. То есть, он к ней вообще нигде и никогда не станет приставать, но при Шабельских так особенно! - И спросишь, подавать ли чай.
- На конюшню? - впервые в голосе горничной мелькнуло что-то кроме страха - изумление и даже возмущение.
- Ты спросишь, куда! - не выдержав, рявкнул Митя. - Скажут - на конюшню, подашь на конюшню, ясно? Пошла, живо!
Горничная пискнула и умчалась. Теперь тетушке нажалуется.
Митя в очередной раз вздохнул - скоро дом можно будет переименовывать в «Особняк тяжких вздохов» - и мимо кухни направился к выходу на задний двор. Из распахнутых дверей пахнуло печеным мясом, розмарином и кофе по-турецки, какой варила Георгия - горьким, как предсмертные сожаления, и черным, как подол самой Мораны Темной. Тетушка на него даже смотреть не могла, предпочитая забеленный молоком чай, Ниночку попросту никто не спрашивал, а вот у Мити даже сейчас рот наполнился слюной от одной мысли о восхитительной крохотной чашечке, которую Георгия нальет из сверкающей медной джезвы на длинной ручке...
Митя на мгновение замер перед дверь, с силой, до боли стискивая кулаки. Теперь, когда у него вот-вот появятся деньги, надежда на альвийский гардероб, и даже кухарка в доме есть... именно теперь он должен умереть и лишиться всего этого?
- Неееет ... - тихо, сквозь зубы, выдохнул он. - Нет!
Распахнул дверь и шагнул на крыльцо ...
Резкая темная тень, похожая на женскую фигуру с крыльями, пронеслась над его головой, на миг распласталась по камням дворика и исчезла, а с прозрачного сентябрьского неба донесся пронзительный скрипучий крик - словно где-то высоко то ли каркнула, то ли расхохоталась ворона.
Митя запрокинул голову, но в небе было пусто, только все еще яркое осеннее солнце слепило глаза. Зло скривился и зашагал к конюшне, из которой слышались голоса. Толкнул скрипучую дверь... и уже привычно напряг мышцы живота.
- Митя-я-я! - вслед за пронзительным воплем был чувствительный толчок и прямиком ему в живот врезался вихрь рыжих локонов и ярко-розовых лент - толстушка Алевтина, младшая из сестер Шабельских, поприветствовала своего любимца. Подняла усыпанный веснушками курносый нос и счастливо расплылась в совершенно детской улыбке. Право, и не скажешь, что барышне тринадцать лет!
- Она будет расти...
- Ее будет становиться больше...