Её отражение в зеркале было странным и пугающим. И… везде была тень.
Настя вышла на занятия во вторник, как раз к концерту по поводу Дня защитника Отечества. Хохлова, замдекана по воспитательной, не к добру вспомнила, что Настя умеет танцевать, и втолковывать что-то ей было бесполезно. Стоя на большой перемене в деканате – где толпились студенты с документами и личными проблемами, беседовали преподаватели и декан, немолодая усталая тётка, говорила сразу по двум телефонам, – Настя показывала Хохловой больничный, тыкала пальцем в несгибающуюся ногу, в конце концов, даже пустила слезу, но Хохлова стояла как идол, и сдвинуть её сумел бы только танк, да и то вряд ли.
– Тебе трудно?
– Да, мне трудно! Я еле хожу, Анна Леонидовна! А вы хотите вальс!
– Между прочим, ты значилась в программе ещё с нового года! Я с пуста места народ не набираю!
Окружающие, знавшие манеру Хохловой работать на рывок, дружно хмыкнули.
– Ну Анна Леонидовна, миленькая, – принялась канючить Настя. – Разве ж я вам когда отказывала? И газету рисую (Хохлова кивнула), и песни придумываю (Хохлова снова кивнула), и выставку фотографий в том году одна устроила (и опять Хохлова кивнула), но теперь…
– И теперь не откажешь! – подытожила Хохлова. Настя едва не выругалась и огляделась по сторонам в поисках поддержки.
Поддержка таки пришла, но не с той стороны, откуда ожидала Настя, и не ей самой… Аспирант, ведущий у них социологию, странный и неприятный тип, всегда носивший чёрное, и чьё имя-отчество-фамилию Настя никак не могла запомнить, внимательно слушал перепалку, а потом всё же решил встрять:
– Анна Леонидовна, она станцует. Со мной.
Хохлова от такого содействия прямо расцвела, а Настя едва не заплакала. Чёрт, чёрт, ну почему!
– А вы танцевали раньше, Сергей Владиленович? – расплылась в улыбке Хохлова. «Сергей Владиленович, Сергей Владиленович», – повторяла Настя, чтобы не забыть. Вот почему, если не везёт, то это надолго и всерьёз? И покатятся со смеху сокурсницы, и подавятся поп-корном сокурсники, когда увидят эту чудную пару…
– Причём в профессионалах, – сказал аспирант таким тоном, что Настя покраснела от стыда за свою любительскую группу.
И в это время где-то позади рассмеялись, причём глумливо и от души. Настя обернулась и увидела, что в кресле в дальнем углу сидит Зонненлихт и смотрит прямо на неё, прикидывая, видимо, как она будет смотреться в паре с аспирантом, и его выводы явно были достойны всей возможной язвительности. Настя хотела сказать, что смеяться тут не над чем, но тут Зонненлихта заслонила секретарь с ворохом бумаг, а когда она отошла в сторону, Зонненлихт с абсолютно непробиваемым выражением лица читал деловой журнал на английском языке.
«У меня же практика завтра», – растерянно подумала Настя, а Хохлова завершила разговор:
– Вот и отлично, тренируйтесь, – и улыбнулась аспиранту настолько приторно, что Настю замутило.
Она снова покосилась на Зонненлихта. Тот равнодушно перелистывал страницы и не обращал на неё ни малейшего внимания. Тень тихонько лежала под креслом.
Настины туфли, в которых два года назад она ходила на занятия в студию бальных танцев, были ей категорически малы. Настя подумала и достала чешки, решив, что на самом концерте будет выступать в сапогах. Во-первых, они больше подходили для образа медсестры, танцующей с солдатом в лесу прифронтовом, а во-вторых, мучить каблуками больную ногу она не считала нужным.
Аспирант ждал её после занятий в пустом актовом зале: в хороших ботинках и профессиональной тренировочной одежде. Переобуваясь, Настя с тоской косилась в сторону разминающегося партнёра, и думала, что смотреть на танец притащится весь поток, а ей бы хотелось танцевать с Сашей, раз уж на то пошло, а завтра практика по английскому, на котором она месяц не была, и этот мокрый снег, кажется, будет вечным…
– Венский или медленный?
ebooksa