Антимаг

Миа вопросительно мотнула головой, словно предлагая Стрижу идти первым. В принципе, логично: он и так кандидат в покойники, а значит лучший подопытный.

— Нашли, блин, лабораторную крысу, — зло проворчал Стриж, но согласно кивнул.

Раз уж карма у него сегодня такая — все шишки огребать, — то и фиг с ним. Хуже уже вряд ли будет.

Вновь свиснув девчонке, Миа ткнула пальцем в Лёху, затем в Лауру и демонстративно провела ножом у горла.

Молчаливое предупреждение поняли все. Новость о невосприимчивости пустотников к магии ставила Мию в позицию, позволяющую диктовать свои условия. Вообще, с того самого момента, как «эльфийка» услышала о судьбе пустотников, её симпатий к спасённой явно поубавилось.

Лёхе стало интересно: сумеет ли Мия при необходимости выполнить угрозу? Сам он вряд ли смог бы спокойно зарезать подростка. И очень не хотел проверять это на практике.

На Лауру, похоже, угроза подействовала. По крайней мере, на нож она косилась с опаской.

Повинуясь жесту девчонки, Стриж закатал рукав нижней рубахи до плеча.

— А на жопе ничего не нарисовали хоть? — мрачно поинтересовался он, разглядывая затейливый золотой узор, охватывающий бицепс.

Сложный, полный мелких деталей рисунок напомнил Лёхе виденные по научно-популярному каналу национальные орнаменты. Передача была то ли про инков, то ли про ацтеков, то ли про какой-то ещё глубоко безразличный Стрижу народ.

Там, в графском лагере, было не до подробного осмотра и татуировку он попросту не заметил. А на переодевающуюся напарницу вежливо не смотрел. Как оказалось — зря. Кто знает, какие ещё сюрпризы скрывают их новые тела?

Пока Лаура, закусив губу, сосредоточенно изучала рисунок, Лёха рассматривал странный предмет в её руке. С виду — литой кусок металла без всяких видимых отверстий, желобов для краски, или завинчивающихся деталей.

— Будет очень больно, — «обрадовала» его девчонка. — Но недолго. Мне нужно нанести семь линий, чтобы изменить плетение.

— Вот где ты раньше была, когда я тату-мастера искал? — хмыкнул Стриж, жестом подбадривая Лауру.

Всё ещё ожидая появления иглы, Лёха с недоумением наблюдал, как его руке приближается золотое стило.

Когда острие прикоснулось к телу, вместо укола Стриж ощутил жжение, будто от попавшего на кожу кипящего масла. Лёха зашипел от боли, но руку удержал, хотя очень хотелось прекратить пытку и влепить подзатыльника юной садистке. Вспомнилось, как на втором курсе с однокашниками по пьяной лавочке «проверяли силу воли», держа запястье над огнём зажигалки. Тогда алкоголь играл роль обезболивающего, а вот сейчас такой «анестезии» не было. Пришлось терпеть, благо хоть было, на что отвлечься: наконечник стила плавился, нанося на кожу золотые линии.

— Гребучее средневековье, — выругался Стриж, отворачиваясь, чтобы скривить от боли рожу. — Что ж вы, гады, всё по живому норовите…

Совершенно некстати вспомнилось, что раны в Европе вплоть до девятнадцатого века лечили, заливая в них кипящее масло. Лёха от души понадеялся, что здесь медицина шагнула подальше.

Боль в плече сменилась зудом.

— Убери это! — удивительно властно для малолетней соплюхи приказала Лаура.