Древние

«Ну и мразь же ты», — хотел сказать ему Лёха, но смолчал.

Незачем злить этих уродов, нарываясь на новые побои. Могут ведь и насмерть затоптать, гады. А преждевременная смерть под коваными сапожищами в планы Лёхи не входила.

— Ну ты поосторожнее, — попросил конвоир. — Прибьёшь ещё ненароком. Его сиятельство разгневается — желает лично пытать эту тварь.

Стриж кое-как разогнулся, жадно хватая ртом воздух.

— Волоки его отсюда, — стражники расступились, давая дорогу. — Не вводи в искушение...

Конвоир молча толкнул пленника в распахнутую дверь.

Его повели длинными коридорами. Попадавшиеся навстречу слуги с ненавистью смотрели на убийцу Феба, молва о котором разлетелась по замку без всяких мессенджеров. Парочка даже попыталась плюнуть Лёхе в лицо при полном одобрении конвоиров.

Уворачиваясь от плевков, Стриж подумал — правда ли местные так любили Феба, или просто взбесившийся от потери сына Гарм устроил своей челяди такое, что убийца наследника стал для них самой ненавистной фигурой этого мира?

Двери в темницу защищали магические плетения — серебряное и, к неудовольствию Стрижа, золотое. Он прекрасно помнил предостережение Лауры о том, что золотые охранные артефакты легко справятся с пустотником.

Лёху завели в мрачный, сырой каземат, освещаемый масляным фонарём и тлеющими в жаровне углями, на которых накалялись жуткого вида пыточные инструменты. Никаких излишеств вроде магических светильников.

«Только классика, только хардкор», — мрачно подумал Стриж.

Стражники умело подвесили его на дыбу, зацепив цепь кандалов за свисающий с перекладины крюк. Лёха закусил разорванную ударами графа губу, чтобы не стонать. Один из воинов, воровато оглянувшись на дверь, ткнул пленника пальцем в сломанные рёбра, но услышал лишь тихое шипение.

— Ничо, — разочарованно сплюнув, пообещал стражник. — Когда его сиятельство за тебя возьмётси — орать будешь, аки демон в ночи.

Лёха молча смотрел в пол, не реагируя на жуткие пророчества. Стражник ещё раз сплюнул и вышел вместе с напарником, плотно прикрыв за собой дверь.

Оставшись один, Стриж позволил себе застонать. Рёбра и лицо адски болели, вызывая закономерное беспокойство о здоровье. Не хватало ещё, чтобы осколки костей проткнули лёгкие и началось заражение. Вряд ли местные эскулапы научились лечить повреждения внутренних органов. А умирать, выхаркивая по кускам сгнившие лёгкие, Лёха не хотел.

«Белочка, ты тут?» — с некоторой опаской окликнул он демона.

Его молчание не нравилось Лёхе: слишком живо было воспоминание о побеге из поместья Змеев с затаившимся «тамагочи». А ведь тогда он был вполне здоров и не скован цепями.

«Куда я денусь...» — недовольный ответ демона заставил Стрижа сперва облегчённо выдохнуть, а потом скривиться от боли.

«Можешь меня подлечить, но так, чтобы следы побоев не исчезли? — с надеждой попросил он. — Нам ещё нужно протянуть какое-то время под пытками».

И покосился на жаровню. Разложенные на ней пыточные приспособления раскалились добела и один их вид вызывал у Стрижа нервную дрожь.