Лёхе бы следовало проверить ловушки у зеркала, по второму разу, уже внимательней, осмотреть все помещения, посидеть на террасе, высматривая каких-нибудь местных орлов со страстью к полётам на столь впечатляющей высоте, но... Но совершенно детское желание примерить эдакую штуковину зудело где-то внутри, лишая покоя.
Останавливало только воспоминание о невольном знакомстве с Белочкой. Оно тоже началось с того, что он беспечно потрогал незнакомый золотой предмет.
— Ты случайно не знаешь, активирую я что-нибудь эдакое, если примерю этот доспех? — без особой надежды спросил он у демона.
— В нём не осталось магии, — уверенно сказала Белочка. — Пуст, как твоя голова.
— Не правда, в ней же есть ты! — возразил Лёха, осторожно касаясь золотых чешуек нагрудника.
Ничего не произошло.
Осмелев, он попытался приподнять чешуйки, чтобы разглядеть, к чему они крепятся. Увы, те не шелохнулись, словно кузнец-экспериментатор сперва создал чешуйчатый доспех, а потом решил сплавить его в монолит.
Зато шлем удалось снять без всякого труда. Повертев трофей в руках, Лёха напялил его на себя. Сидел этот золочёный горшок намного удобней, чем выданный когда-то Дараном в замке Кречетов. Да и обзор в нём был куда лучше.
— Гондор зовёт на помощь! И Рохан явится! — пафосно провозгласил он.
Белочка прикрыла рукой лицо и обречённо покачала головой.
В ответ Лёха лишь пожал плечами и процитировал бессмертные строки Александра Твардовского:
— Почему тогда почти во всех ваших фильмах военные вечно серьёзные и с брутальными харями? — поинтересовалась демоница.
— Потому, — ухмыльнулся Стриж, вспоминая сослуживцев, — что их придумывали придурки, никогда не видевшие ни войны, ни настоящих военных.
— Почему же тогда эти фильмы так популярны? — недоверчиво прищурилась Белочка.
— Потому, — отозвался Лёха, прикидывая, как надевать и снимать крылатую броню, — что большинство людей предпочитает сказки, а не правду.