— Но ты же понимаешь, что если за дело взялся Валерий Семёнович, то они все поймут?
— Что они поймут, солнышко? — мама по-прежнему нервно заламывала сцепленные в замок пальцы, но смотрела на Яну совершенно спокойно. И вот такая мама пугала ее еще больше, чем кричащая.
— По камерам отследят. И… лимонный сироп, и буклет…
— Лимонный сироп? — мама замерла, уставившись на Яну немигающим взглядом. — Откуда ты узнала про сироп?
— Роман сказал. Он сказал, что у Димы на него аллергия. Именно на него. С обычным лимоном он пил чай даже при мне.
Яна зачастила в попытках оправдаться, потому что под маминым взглядом испытывала настоящий ужас. Это чувство было новым. Она знала маму всю жизнь, знала о ее нервных срывах и о том, как себя при них вести. Но что делать вот с такой непривычной мамой, Яна понятия не имела, и ей было страшно.
— Чертов мальчишка, — произнесла мама таким тоном, которым говорила: «Обед готов». Ни злости, ни удивления. — Об этом не должны были узнать. Вот принесло его в Москву... — мама отодвинулась от Яны и откинулась на спинку дивана. — Ну ничего. Это ничего не меняет, Ян. На камерах никто ничего не увидит. А ты ничего не знаешь, золотко.
— Мам, но он ведь мог умереть.
— Кто? — рассеянно отозвалась мама, погруженная в свои мысли.
— Дима.
Мама повернулась к Яне и посмотрела на нее с легким удивлением.
— Это было бы слишком удачным исходом, Ян. Такие повороты в жизни, увы, не случаются, — она вздохнула.
— Мам, тебе нужна помощь? — Яна схватила маму за руку и сильно сжала пальцы. Она не верила в то, что мама всерьез говорит о Диминой смерти не просто без сожаления, а вот так цинично. Значит, у нее проблемы, ее запугали, возможно, все же Волков.
— Нет, солнышко. Твоя главная помощь — держаться подальше, чтобы в нужный момент…
— Я не об этом. Тебе кто-то угрожает? Кто-то заставляет это делать? Давай мы обратимся в полицию? Пожалуйста.
Яна сама не заметила, как сползла с дивана, устроившись на полу у ног матери и умоляюще глядя на нее снизу вверх.
— В полицию? — свободной рукой мама заправила Яне за ухо прядь волос. — Солнышко, ну какая полиция? Когда-то мы уже обращались. И вон как все обернулось, — мама оглядела гостиную, в которой царил идеальный порядок.
— Обращались?
— Ты маленькая совсем была, — улыбнулась мама. — Отец твой неудачно вложился. Отголосок лихих девяностых был. Ты, слава богу, не помнишь… Ну и стали его прессовать, чтобы долг отдал. А он возьми да и обратись в милицию. Наивный он был, дурак. Я ему сто раз говорила: чтобы с такими людьми связываться, нужно за спиной еще большую силу иметь. Он решил, что, если взятку ментам дать, они помогут. С чего уж так решил, не помню. То ли у друга его так получилось в свое время, то ли просто кто-то насоветовал. Вот только у друга речь, наверное, о других деньгах шла. Его самого прямо в участке и арестовали. А чтобы вопрос и с долгом, и с арестом решить, нужно было теперь еще больше заплатить. Такой беспредел был, Янка, в кошмарном сне не приснится. А у него ничего не было, кроме фирмы, только-только на ноги встававшей.
Мама задумчиво посмотрела на раскидистый фикус в углу гостиной.