Инкуб

– С Кириллом Мартыновым, писанным красавцем восемнадцати лет, на котором помещались все наши сановные бабы. Ты бы видел, что он вытворял с Ленкой Завадской, говорят, что ее муж Аркадий поседел после просмотра.

– Да какое мне дело до этого юного развратника и его потаскух, – взревел Мокшин.

– Удивил, Петр, – усмехнулась Ирина, не убоявшаяся царского гнева. – Так ведь это Кирилл сделал Кобякова начальником управления.

– То есть, как это сделал? Уговорил губернатора?

– Просто приказал, – пожала плечами Ирина. – Он сын непознаваемого Бога, а твой Ильин, если мне память не изменяет, пролетарского происхождения.

– Ты что, выпила сегодня? – мягко спросил зарапортовавшуюся подругу Петр Петрович. – Думай, о чем говоришь.

– Мне твоя Светка уши прожужжала об этом Кирилле, – обиделась Ирина. – Даже сатанинскую печать показывала на заднице. Якобы у Кобякова такая же. Соблазняла меня, переспать с нею.

– Ты в своем уме, Ирина?! – возопил потрясенный Мокшин. – Это же черт знает что.

– Так ведь она ведьма, Петр, что с нее теперь взять. А я, честно говоря, боюсь. Хотя и соблазн велик…

У Мокшина просто не достало сил для продолжения дурацкого разговора. Он покинул квартиру любовницы в полном смятении, чтобы не сказать больше. У Петра Петровича была почти полная уверенность, что Ирина либо сошла с ума, либо обкурилась. Садясь в машину, он спросил у Семена:

– Ты ничего странного за Ириной не примечал?

– Вроде нет, – пожал плечами водитель. – Попивает она, правда. Артистка, чего ж вы хотите, Петр Петрович.

– А наркотики?

– Разве что марихуану. Почудился мне как-то запашок в квартире.

– А со Светланой у нее какие отношения?

– Кто этих баб поймет, – вздохнул Семен. – То они воркуют меж собой как голубицы, а то друг другу в волосы готовы вцепиться. Не мое это дело, Петр Петрович, но я бы на вашем месте поговорил с дочерью. Болтают о ней всякое. Завела любовника, так молчи. А она его в семейную постель притащила.

– То есть, в каком смысле притащила?

– В прямом, – вздохнул Семен. – Живут они втроем, Петр Петрович. Конечно, нравы теперь свободные, и будь Эдуард Константинович видным шоуменом, так и черт с ними. А ведь он начальник управления. Власть! А власть просто обязана если не быть, то хотя бы казаться приличной.

Петра Петровича после слов Семена бросила в пот. Прав оказался Верещагин, будь он неладен, – копают. Против Мокшина копают! Против столпа, на котором держится государственная власть в области. Но какой, однако, размах интриги. Целую секту создали. Втянули в нее родных и близких вице-губернатору людей, изваляли их в грязи и явили миру. По поводу умственных способностей дочери Петр Петрович иллюзий не строил. Дура первостатейная. Но Эдуарда он всегда считал разумным и очень расчетливым человеком. Куда интересно его понесло? Неужели до такой степени обиделся на тестя, что решил отомстить ему самым гнусным образом? Но ведь это глупо! Через два-три года он получил бы управление, не это, так другое. Ведь вся жизнь у него впереди. А что теперь? Долго он просидит в своем кресле с подмоченной репутацией? Выкинут в два счета. И не, потому что в губернской администрации сплошные моралисты, а просто надо меру знать. Прав Семен – власть обязана казаться приличной. Странно, что простой водитель это понимает, а вот начальник управления – нет. Может, их просто поменять местами, для пользы дела. Собственная шутка показалась Петру Петровичу остроумной и на какое-то время вернула ему хорошее настроение.

– Домой? – спросил, не оборачиваясь, Семен.