Инкуб

Завадскому ничего другого не оставалось, как только внять увещеваниям красноречивого подполковника и затаиться в ожидании то ли конца света, то ли Змея. Последний, впрочем, не заставил себя долго ждать. Его чудовищный лик вдруг проступил на чисто выбеленном потолке, на который так любил смотреть Аркадий бессонными ночами. Самое странное, что Завадский даже не испугался. Это явление было за гранью человеческих эмоций. Он просто тупо лежал и слушал, как буйствует в его мозгах загробный голос:

– Верни мне ее, червь! Жалкое отродье чужой силы.

Лексикон у адского начальника был небогатый. Наши земные руководители, да еще уязвленные изменой собственных жен, дали бы ему сто очков вперед. Конечно, Аркадий мог бы обидеться на «червя», но поскольку он в данный момент чувствовал себя в лучшем случае членистоногим, то решил не предъявлять рассерженному монстру слишком больших претензий. Хотя его так и подмывало спросить, когда на голом черепе Змея выросли рога? Даны они ему были от рождения или это, так сказать, печальный результат неразумного поведения супруги? Возможно, исчадье ада сумел прочитать мысли неразумного финансиста, во всяком случае, тембр его голоса приобрел откровенно дикий оттенок. Это уже был рык зверя, буквально раздирающий мозги Завадского:

– Верни мне ее, червь!

Такого надругательства над собственной природой, Аркадий Савельевич выдержать уже не смог, в панике он метнулся к балкону и в ужасе застыл в дверях. На месте клумбы, созданной рукой старательных работников коммунального хозяйства, возвышалось огромное существо шести метров роста. Тело у монстра было почти человеческим. То есть имелись две ноги и две руки с огромными когтями. Имелся даже вещественный признак мужского достоинства, болтавшийся огромной сосулькой именно там, где ему и положено быть. Зато вместо кожи тело монстра покрывала чешуя, зеленоватого оттенка. Но ужаснее всего оказалось лицо, точнее череп с провалами вместо глаз и носа. Губ не было, зато зубы сохранились в великолепном состоянии и сейчас безостановочно клацали в пасти озлобленного неудачами гиганта:

– Верни мне ее, червь!

Завадский не выдержал чудовищного давления и рухнул на четвереньки. Голова его разрывалась от боли, сердце готово было выскочить из груди. Не помня себя от ужаса, он пропищал раздавленным комаром:

– Верну, великий! Завтра же верну!

В чувство Завадского привели Годунов и Зуб, без особых церемоний окунувшие беснующегося финансиста в бассейн с водой. Сначала Аркадий Савельевич обрел дар речи, а потом к нему вернулась способность соображать. Впрочем, потрясение было столь велико, что он далеко не сразу смог эти способности реализовать. Кофе принес Завадскому видимое облегчение, но не смог притушить ужаса, бушевавшего в его мозгах.

– Это всего лишь отражение, Аркадий, – пытался успокоить его Завадский. – Твой мозг увидел его именно таким, каким смог увидеть. На самом деле он другой.

– Лучше или хуже? – спросил финансист, клацая зубами.

– Наверное, хуже, – не очень уверенно отозвался подполковник.

– Спасибо, Влад, утешил, – нервно засмеялся Завадский. – Я обещал вернуть ему, Ирину, а больше ничего не помню.

– Раз обещал, значит, сделаешь, – спокойно произнес подполковник.

– Каким образом, Владислав?

– Будем думать, Аркадий. Время у нас есть. До полуночи еще пятнадцать часов.

Завадскому ничего другого не оставалось, как только со стоном рухнуть на диван, к которому его подвел сердобольный компаньон. Мысли в голове у Аркадия Савельевича крутились разные, но не было ни одной, которую можно было хотя бы с натяжкой назвать стоящей.

– Может нам ее убить? – предложил негромко Зуб. – Пусть она уходит к чудовищу естественным порядком.

– Нет, – покачал головой Годунов. – Рогоносцу Ирина нужна живой.

– А вы что, его тоже видели? – удивился Завадский.