Второй

Я все это и так прекрасно знал. Не в первый раз он меня в Берлоге оставляет. Вместо «красной кнопки» лучше бы он мне мобильник купил. Но это уже обсуждалось тоже раз сто и на все запросы мне говорили четкое «нет»- рассказывая историю о то, как одного из магов прилипала, внедрившийся в ауру бывшего оперативника, вызвал на поверхность и просто съел. За пару секунд. Гарантии же не было, что человек, звонящий по телефону — товарищ и друг, а не кто-то с паразитом в ауре.

Я машинально кивал головой, обещал действовать четко по инструкции и после пожал Второму на прощание руку.

С Аленкой расставались чуть дольше. Я обнял ее, дотронувшись губами до завитка на виске, вдохнул фруктовый аромат и снова не захотел отпускать.

Но она сама как то легко отошла в сторонку, улыбнулась мне уголками глаз и кивнув на прощание ушла за Вторым. Я посмотрел ей вслед, Дар почему-то слишком вспыхнул, я даже невольно зажмурился от полоснувшего по глазам света. Я увидел как горит серебром и золотом ее аура с непонятным таким слишком человеческим даром, словно нимб на старинных иконах.

Аленка не обернулась. Так собственно говоря я ее и запомнил. Светлые волосы рассыпанные по плечам, четкий силуэт на фоне белой стены, и горящая сильнее чем обычно аура.

* * *

А через пять часов начался кошмар.

Ожидание. Нарастающее с каждой минутой внутреннее беспокойство. Вначале- легкое, незаметное, от которого достаточно просто было отмахнуться. Я бродил по берлоге, пытался найти себе дело, пробовал переключиться на какие-то незначительные мелкие заботы. Я затеял ненужную уборку, собрал гору вещей в стирку, перемыл посуду, начистил картошку и… и понял что не знаю что мне делать. Я отвык быть один. Мне не хватало общества, мне не хватало близких людей рядом. Мне было на столько больно и не приятно что я даже не ожидал сам от себя такой реакции. А после вспомнил.

Точно так же я чувствовал себя после смерти деда когда я остался один в квартире. Когда рассматривал часами старые фотографии, когда не хотел ни с кем разговаривать просто потому, что мне не с кем было говорить. Я помнил, как я единственный раз в жизни, совершенно опустошенный, измученный такой вот первой осязаемой потерей пришел за помощью к отцу и был, после пары ничего не значащих слов, выставлен за двери. Вежливо и корректно, но тем не менее. Меня попросили оставить в покое их семью и не устраивать истерики в три часа ночи на лестничной площадке. Отец, выйдя в тамбур сунул мне в руку несколько бумажных купюр и, потрепав по голове словно нашкодившего щенка, сказал лишь «се ля ви- сынок. Так бывает. Время все сгладит». Слова были на столько банальными и не искренними, что я даже не поверил. И только посмотрев ему в глаза убедился — ему действительно глубоко наплевать на ситуацию, что меня сейчас он воспринимает только как досадную помеху, что он даже не хочет понять зачем я к нему пришел и что у него самого что кроме раздражения и внутренней усталости ничего не осталось.

И именно тогда в том момент я осознал что во всем огромном мире у меня нет ни одного родного мне человека. Я действительно остался один. И я разозлился на весь свет за то, что меня все бросили и я стал не нужен даже родному отцу. Я перестал кому-либо верить. Заперся в свой собственный панцирь, в свой кокон, сведя к минимуму все контакты, стараясь не заводить близких друзей, подруг. Общаясь открыто только в виртуальном пространстве там где никто не требовал от меня искренности и душевной привязанности. Так было проще. Так было легче. И так стало привычнее.

Ровно до того момента когда меня нашел Второй.

Беспокойство нарастало. Часы приближались к 11 вечера. Пора было бы давно вернуться. Спектакль не мог длиться больше трех часов. Ну, — думал я, — Дорога, может пробки, может мелкая поломка. — уговаривая себя преждевременно не нервничать.

Я в очередной раз злился на Второго за то, что он не оставил мне мобильный. Насколько проще было бы позвонить и в пол минуты выяснить ситуацию, чем ждать и медленно сходя с ума от неизвестности.

Я прислушивался ко всем шорохам за дверью, я подходил к часам и пытался несколько раз убедиться что они точно идут следя за слишком неторопливым движением стрелок, я ходил по Берлоге, ругаясь всеми известными ругательствами, но ничего не происходило. Мне стало казаться, что это меня поместили в какую-то вырванную из общего потока частоту времени, где было только растянутое бесконечное настоящее. Без будущего.

С двенадцатым ударом, я уже просто не контролировал себя. Я придумывал картины одна кошмарнее другой- в голове рождались образы аварий, катастроф, несчастных случаев. И при этом я почему-то не думал о ревности. Это казалось мне настолько не существенным, что даже не стоило внимания.

Я сидел на топчане, зажав руками голову, раскачивался из стороны в сторону, словно сумасшедший, не замечая ничего вокруг, смотрел только в одну точку на полу. Я просто больше не мог ждать, мне казалось, что от неопределенности и внутреннего напряжения у меня внутри все горит, будто я выхлебал бутыль уксуса.

По этому услышав скрежет замка я даже не поверил сначала. Но вошедший Второй подтвердил свою неиллюзорность. Он окинул меня взглядом, посмотрел по сторонам и достаточно непонимающе спросил.

— А где Аленка?

У меня внутри что-то взорвалось и лопнуло. Я огляделся, словно надеясь увидеть рядом Алену, и вопросом на вопрос ответил:

— Но она же была с тобой?

— Таааак… — Второй взъерошил затылок. — Ничего не понимаю, но тем не менее…