— Ясно. Ты цену на автограф указывал? Или просто разместил что платно? — снова уточнил я.
— Все как ты говорил, что плакаты с личным автографом, возможность пообщаться со звездой… — ответил Шебутнов, открывая на своем планшете объявление. Быстро пробежав глазами по нему, я понял, что конкретная цена нигде не указана. Только количество постеров — «всего 300 штук!».
— Значит так, у нас при входе плакат висеть должен, тот который мы согласовывали. Рядом с ним — повесь ценник. Оригинальная афиша с автографом — пять рублей. Подпись на вашей продукции — два рубля. Сфотографироваться с чемпионом — десть рублей, фотография будет предоставлена в течении месяца, или на ваш фотоаппарат. — прикинув варианты приказал я. — Ну и обеспечь фотографа с аппаратурой. Есть же у нас клуб фотолюбителей?
— Да, сделаю. А что с толпой то делать? — обеспокоенно спросил Шебутнов. — Я к ним не пойду.
— И не придётся, я сам схожу, а ты продолжай работать. В десять часов первый подход, а у нас еще ничего не готово. — строго сказал я, облачаясь в зимнюю куртку. — Все, иди уже из моей комнаты, хватит тут сидеть. И так места не дофига.
— Понял, прости. — проговорил Леха, направившись к выходу. — Ангела, спокойной ночи!
— И тебе! — ответила девушка, сидящая под одеялом и листающая учебник. — Постарайся не влезать в неприятности, пока тебе камень не вернули.
— Постараюсь. — кивнул я, отмечая про себя что мне в принципе и так ничего не грозит. Да и какая разница?
— Дамы, господа — добрый вечер. — улыбаясь громко проговорил я, выйдя на крыльцо. — Судя по всему, вас всех взбудоражили новости. Вопрос только в каком ключе. Учитывая обстоятельства, я с удовольствием отвечу на ваши вопросы.
— Да уж потрудитесь. — гневно проговорил один из студентов, выходя в круг света, от фонаря, и я мгновенно узнал старого соперника, еще с военных игр. Князь Михаил Долгорукий. — Это правда, что вы не только предателя привлекли к обучению, но еще и мероприятие для него проводите?
— Нет. — ответил я, совершенно сбив его с толку. — Во-первых, барон Симеон Шиловский никого не предавал. Он служил своей госпоже, которой приносил клятву, и ей же остался верен до конца. Он может быть вашим личным врагом, но предателем его называть не верно. Надеюсь, с этим вы спорить не станете?
— Он предал Россию! — набычившись проговорил Долгорукий.
— Спорный вопрос. — со вздохом проговорил я. — Если завтра император сочтет ваш род виновным, не важно в чем, должны ли немедленно отвернуться от него все, кто приносил клятву верности?
— Этого не будет! Мой род — верен императору и империи до конца! — выпалил Михаил, выпрямившись и сжав кулаки.
— Очень рад этому факту. Надеюсь, вы не сомневаетесь в верности рода Суворовых. Просто так, на всякий случай спрашиваю, а то разные могут быть ситуации. — улыбнулся я, взглянув ему прямо в глаза, и поджавший губы Михаил чуть отступил. — Нет? Вот и славно. Думаю, этот вопрос мы прояснили.
— Во-вторых, по известным мне данным, барон Шиловский вскоре окажется на каторге, а значит это и в самом деле последнее подобное мероприятие, и сделано оно не для него, а для нас. — уточнил я. — Для тех, кто уважает единоборства и достижения спортсменов Российской империи. Кто из вас считает, что все поклонники и болельщики в России заслуживают наказания? Нет таких? Превосходно.
— Ну и, в-третьих. Впрочем, и первых двух причин должно быть более чем достаточно. Если у кого-то есть вопросы по приобретению плакатов и инвентаря с автографом — все будет разъяснено утром. Так же скажу, что для учеников академии будет предоставляться скидка в рубль, на весь ценник. — улыбаясь проговорил я, после чего в толпе послышались одобрительные возгласы. — Вход для кадетов академии будет организован со стороны училища. Желаю всем спокойной ночи.
— А какой инвентарь можно принести для автографа? — раздался крик из одной группки, когда я уже развернулся ко входу.
— Любой, который вы сами сможете принести. — пожал я плечами. — Если это будет оружие — оно должно быть разряжено. Мы, конечно, обеспечим безопасность, но все равно прошу не усердствовать.
Через пять минут после моего ухода толпа начала расходиться, и я сразу отошел от окна. Дел и в самом деле оставалось не мало. И единственное что грело мне душу, понятное и примитивное чувство наживы. Дзен, конечно, тоже хорошо, но денежки в материальном мире — это средство сделать этот мир чуточку лучше, по крайней мере для группы людей, ограниченной моими знакомыми и подопечными.